1, 2. Дом в деревне Горка – один из самых старых, сохранившихся до наших дней (1)

Уже вполне сложившимся двором-комплексом дошёл до наших дней один из домов в деревне Горка на реке Онеге. Из всех известных и точно датированных крестьянских домов-памятников русского деревянного зодчества — этот дом, пожалуй, самый ранний: год его постройки — 1811-й — вырезан на фигурной перемычке дверного проёма (ил. 7), да и характер его самобытной архитектуры и довольно плачевная техническая сохранность вполне соответствуют указанной дате. Правда, за долгий срок своей жизни дом лишился половины крытого двора, а его жилая часть довольно сильно обветшала и тоже понесла изрядные потери. Но и того, что от него осталось, вполне достаточно, чтобы по достоинству оценить его незаурядную архитектуру и обоснованно реконструировать утраченные формы.

В своём первоначальном виде дом в Горке представлял собой типичный «брус» — вытянутый по продольной оси монументальный сруб под широкой двускатной крышей с огромными выносами, основанными на резных консолях-выпусках, потоках и «курицах», с затейливыми причелинами и тяжёлым шеломом в виде конской головы, с неизменной принадлежностью каждой чёрной, или, по-местному, руднóй, избы и чёрной печи — массивной деревянной трубой-дымником, который очень эффектно венчал конёк этой красивой кровли.

Сама рудная изба занимала, как обычно, всю переднюю часть дома, обращённую своим главным торцовым фасадом к реке и улице. За ней, по заведённому порядку, шли сени с крыльцом на двух великолепных резных столбах, зимовье и кладовые, а за ними — двухэтажный крытый двор с традиционным взвозом, с конюшней и хлевами внизу, поветью и сеновалами наверху.

План дома

Наряду с общими признаками, свойственными всем домам, построенным по типу «брус», у дома в Горке есть свои особенности, характерные только для деревянного зодчества тех земель, которые тяготеют к верхнему и среднему течению реки Онеги. В числе самых ярких из них можно назвать оригинальный приём пространственной организации самой рудной избы и её основных частей.

Передняя, жилая, часть дома разделена внутри продольной перегородкой и печью на два неравных помещения — избу и прируб, причём у избы на уличный фасад выходят три окна, а у прируба — одно. Прируб отделён от избы не только перегородкой и печью, но и своим особым дополнительным потолком, благодаря чему это небольшое помещение полностью изолируется от дыма и копоти чёрной избы, хорошо обогревается боковой стенкой печи и становится самым чистым местом всего дома, которое по-местному называется белым. Нетрудно заметить, что белый сруб представляет собой зачаточную форму и прототип горницы — этого большого, светлого и чистого помещения крестьянского дома, которое обычно отделяется от собственно избы с её печью, дымом и сором капитальной бревенчатой стеной, называемой в народе пятой.

Но в доме из деревни Горка перегородка между избой и прирубом сделана не бревенчатой, а каркасно-тесовой, и её тоже можно рассматривать как прообраз и предшественницу пятой стены. Однако у всякой пятой стены, как известно, есть свой неизменный внешний признак — торцы её бревен, выходящие на фасад, чего не бывает у облегчённых каркасных перегородок, чего нет и в горковском доме. Отмеченное несоответствие между внутренней планировкой и структурой фасада, однако, не следует расценивать как нарушение тектонического единства архитектуры дома. А не следует этого делать только потому, что функции перегородки здесь ещё не поднялись до уровня функций пятой стены, более ответственных и разносторонних.

В общем, объёмно-пространственная и конструктивная трактовка рудной избы данного типа отражает один из промежуточных этапов развития таких распространённых элементов русского деревянного дома, как горница и её архитектурно-конструктивный спутник — пятая стена. Именно в показательности этого этапа развития рудной избы и заключается одна из самых своеобразных особенностей архитектуры дома в деревне Горка.

Передний фасад и вид избы с противоположной стороны в разрезе

Другая особенность дома заключается в том, что в его структуру включена ещё одна жилая ячейка — так называемое зимовье. Это небольшое помещение с печью — изба в миниатюре — встречается в бассейне реки Онеги в двух основных разновидностях: оно либо представляет собой отдельную постройку, стоящую рядом с двором и хлевами, либо включается в общий сруб дома и тогда располагается напротив входа в переднюю избу по другую сторону сеней, как сделано в данном случае.

И, как в данном случае, зимовье всегда занимает только южную часть сруба; его противоположная, северная, часть отводится под кладовые, а в пространстве между зимовьем и кладовыми проходит коридор, соединяющий сени и поветь. Всё предельно просто, ясно и архитектурно чисто, без малейших натяжек и неточностей! Такая планировка средней части дома-комплекса тоже характерна для деревянного зодчества Каргопольщины.

Хочется отметить, что в домах такого типа, как дом в Горке, коридор на поветь всегда ограничивался с боков капитальными стенами, где каждое бревно, как и в избе, аккуратно подгонялось и обтёсывалось «в лас», а вход в него из сеней часто оформлялся монументальным косящатым порталом, обработка которого требовала немало труда и мастерства. В таких случаях и сами сени (по-местному — «мост») становились словно архитектурно организованным преддверием интерьера избы, и в деталях их устройства очень отчётливо проступали и забота об их красоте, и черты высокого строительного искусства.

Скамейка с резным подзором и фигурной ножкой, украшенной традиционной трёхгранно-выемчатой розеткой, точёный столбик лестничных перил, потолок из досок «вразбежку», чисто обработанная поверхность стен и даже потолка, иконостас напротив входа в избу — всё это вместе с гладкими и массивными порталами и створками дверей, косящатым оконцем с внутренней ставней, искусно встроенной кроватью для молодых и другими добротно сделанными деталями убедительно свидетельствует о том, что архитектуре сеней тоже уделялось немалое внимание. И это легко объяснимо, если учесть, что раньше сени были не только утилитарным придатком дома-двора, но и композиционным звеном, объединяющим в целостный архитектурный организм такие разные части крестьянского дома, как крыльцо и интерьер самой избы.

Сегодня с горечью приходится отмечать, что такой гармоничной архитектуры интерьера сеней, как в крестьянском доме, уже не увидишь нигде! Время её безвозвратно ушло в прошлое, и теперь о ней можно судить только по отдельным, случайно уцелевшим фрагментам старинных домов да немногочисленным обмерам и не всегда удачным фотографиям. От этих сеней, а точнее — от всего этого дома, теперь осталась только одна-единственная небольшая деталь — наружная оконная решётка (ил. 5). Она уже тогда, почти полвека тому назад, представлялась необычайной редкостью, и только поэтому была увезена в Москву и сохранена как уникальная художественная ценность.

Такой же редкостью стало в наши дни и крыльцо этого дома — одновсходное, и основанное на двух солидных резных столбах. Хотя оно и несёт на себе следы позднейших переделок в виде сухих и тощих балясин лестницы и аляповатой причелины, его оригинальная конструкция и декор несущих столбов сохранились в подлинных формах, и не оставляют сомнений в том, что когда-то его архитектурные формы были безупречными (ил. 3, 4). Не меньшей редкостью теперь стали чёрная печь и косящатые окна с защитным козырьком в виде резной доски на двух консолях (ил. 6).

3. Деталь крыльца

4. Крыльцо

К разговору о чёрной печке мы ещё вернёмся, когда её можно будет показать не в руинах, а в своём первозданном виде, как она сохранилась в одном из домов Поонежья. А вот защитные козырьки над окнами — теперь уже большая редкость. В строгом смысле слова такие козырьки над окнами нельзя назвать даже наличниками. Более того — в классическом русском деревянном зодчестве наличников, как таковых, не существует вообще, в чём легко убедиться, бросив лишь мимолётный взгляд на любой дверной или оконный проём, относящийся, скажем, к XVII или XVIII веку. Мощные косяки, сопряжённые меж собой «в ус» (то есть, под углом, близким к 45°), соединяются с бревенчатой стеной непосредственно, и в этой-то обнажённой непосредственности кроется архитектурно-конструктивное единство и тектоническая выразительность, которые так характерны для русского деревянного зодчества поры его расцвета, для русской деревянной архитектурной классики. Именно такие окна были в этом доме. Два фигурных кронштейна, заделанных в стену неизменным «ласточкиным хвостом», и лежащая на них доска, иногда украшенная по кромке треугольной насечкой, — вот и весь наличник! Всё крайне просто, прочно и по-своему красиво, как и в любой другой архитектурно-конструктивной детали, формы которой сложились в недрах древнерусского деревянного зодчества и не испытали инородных влияний. Напомним, что наличники такого же типа сохранились лишь на нескольких церквах и часовнях XVII—XVIII веков, где они уцелели тоже по счастливой случайности.

И коль скоро речь зашла о наличниках, то надо отметить, что накладной декоративный наличник окна в сенях был сделан намного позже самой избы, одновременно с новыми причелинами и перилами крыльца. Его позднейшее происхождение подтверждается ещё и тем, что под ним скрыт точно такой же косящатый проём, какие сохранились и на главном фасаде. То же самое надо сказать и о наличниках на окнах зимовья.

5. Решётка окна сеней

6. Наличник-козырёк над окном – редчайшая реликвия

7. Резная перемычка дверного проёма с датой постройки дома

И в качестве заключительных штрихов к наброску архитектуры дома в Горке надо добавить, что его дворовая половина, как и у большинства других домов северной деревни, уже не сохранилась. При коллективном сельском хозяйстве большой крытый двор стал, по существу, просто ненужным, и в тяжёлое время военного лихолетья он был разобран на дрова. От него уцелела только небольшая часть нижнего этажа, примыкавшая к жилью, и двустворные ворота с резной лучковой перемычкой, на которой и вырезана дата постройки дома, о чём говорилось выше. Но и то немногое, что осталось от двора, показывает, как любовно и с каким тонким вкусом всё это было сделано. И даже такая сугубо конструктивная деталь дворового перекрытия, как выпуски под балкой, которую в тёмном хозяйственном помещении и рассматривать-то было некому, — даже и она ласкает глаз гармоничной строгостью своих очертаний и своей традиционной формой (ил. 8).

8. Фигурные выпуски-кронштейны под балкой – конструктивный элемент дворового перекрытия

Сколько же таких архитектурно-конструктивных деталей, столь редких теперь, было разбросано по разным местам этого дома, когда он был ещё целым! Именно своими деталями славен дом в деревне Горка. И если даже в полуразрушенном состоянии он предстаёт перед нами как произведение народного искусства, то можно представить, какое впечатление производил он в былое время с его простой рациональной планировкой, со строгими, но изящными деталями, с тонкой соразмерностью частей и целого.

Ополовников А. В. Русское деревянное зодчество. Т. 1. Гражданское зодчество. - М.: Искусство, 1983. С. 45-50.

План и виды избы выполнены архитектором П. И. Скоканом, участником Онежской экспедиции А. В. Ополовникова 1950 г., в ходе которой были проведены обмеры дома. Из фондов Музея Архитектуры им. Щусева (ГНИМА ОФ-5238/27, ОФ-5238/26).

(1) Конечно, дома этого давно уже нет, да и большая часть деревни Горка сгорела весной 2006 г. Курные избы стали историей, а нынче даже чёрные бани не в почёте - новые, в основном, строят с топкой "по-белому". Тем интереснее то, что А. В. Ополовникову всё же посчастливилось запечатлеть эту страницу уходящей истории... Более того, курные или рудные избы на территории Поонежья уже к тому времени сохранялись разве что в Ошевенске, а в окрестностях Бережной Дубровы это, вероятно, был единственный дом подобного типа. Бережная Дуброва всё же считалась "прогрессивным" селом: центр волости, стана, церковного прихода; здесь были школы, больница, многие дома строились на городской манер, с трёх- и, в отдельных случаях, даже четырёхскатными кровлями, поэтому, с первого взгляда кажется поразительным сам факт того, что в этих местах мог сохраниться такой уникальный реликт прошлого. Но не стоит забывать, что деревни Горка и Авдотьино в своё время перешли в Бережнодубровский приход из Плёсского, где были сильны позиции старообрядчества, а следовательно, сохранялись старинные традиции и уклад. Горку также называли самой бедной из этих деревень.

К сказанному выше можно добавить, что на фотографиях Г. С. Масловой из архива Института этнологии и антропологии РАН, сделанных в ходе Северно-Великорусской экспедиции 1949 г. у дома ещё цела стена передней избы и, как следует из подписи к фото, принадлежал он Федоре Васильевне Богдановой. О судьбе хозяйки дома может поведать удостоверение, выданное Конёвским волисполкомом 25 ноября 1923 г. за № 1760: "Дано сие бывшей сиделке Петроградского городского родильного приюта Богдановой Федоре Васильевне, происходящей из граждан сей волости д. Горки, в том, что она от роду имеет 54 года, к труду не способна, родственников или детей, могущих давать содержание, не имеет, а равно не имеет никакого движимого имущества, земледелием не занимается и живёт при брате, старике 69 лет. До 1918 г. существовала на пенсию от Петроградского городского общественного управления, что подписью с приложением печати удостоверяется. Настоящее удостоверение выдано на предмет представления с ходатайством о пенсии, и от гербового и канцелярского сбора освобождена" (ГААО. Ф.Р-2660. Оп.1. Д.577. Л.339).

На истории курных изб всё же пока рано ставить крест: в настоящее время в селе Архангело Каргопольского района мастера плотницкой артели "Архангело" под руководством Александра Матюхина восстанавливают такую избу, перевезённую из деревни Большой Халуй, и в скором времени, когда будет устроена печь, можно увидеть воочию, как она топится по-чёрному и оценить её преимущества перед современной "белой" избой. - И. Л.

А. В. Ополовников