Эту забытую историю мне помог раскрыть в какой-то мере краевед Павел Иванович Носков, и, конечно же, документы тех лет.

Декрет о земле, жителями Кривого Пояса на далеком Кож-озере, был понят в прямом смысле слова. На одном из собраний было решено собрать хлеб на монастырском поле и разделить между теми, кто его вы растил. Часть урожая находилась уже в суслонах, как в Онегу вторглись интервенты.

Настоятель монастыря отец Арсений поспешил за помощью, которая в скором времени прибыла в виде двух отрядов: один с поморья, другой - со стороны реки Онеги. Разогнав работающих и арестовав четырех зачинщиков по указке монахов, каратели ушли обратно. После этого случая был создан Кривопоясной партизанский отряд, который перекрыл дорогу интервентам на этом направлении.

Закончилась гражданская война, в ходе которой жители Кривого Пояса расправились с ненавистными монахами и согласно Декрету решили создать коммуну.

Место для коммуны было выбрано идеальное. В распоряжение коммуны отходило полное монастырское хозяйство со всеми надворными постройками, рабочим скотом и коровами, богатейший охотничье-рыболовный край. Вновь приезжавших, селили в доме бывшего настоятеля монастыря. Это красивое двухэтажное здание стоит в стороне от главного храма и самого поселка.

Энтузиазм первопроходцев был велик. Сообща возделывали основное ржаное поле, что тянется к югу по полуострову, сообща убирали урожай и складывали в амбар. На ветряной мельнице его мололи, в бывшей монастырской столовой разрезали первый каравай. В Летней деревне за озе¬ром (ныне Хабарово) на огородах растили капусту, репу, горох. Пятнадцать монастырских коров и 10 лошадей кормили и поили своих истинных хозяев. Из монашеских подрясников женщины нашили ребятишкам ярко-желтых сарафанов и рубашек.

На одном из первых собраний сообща решили назвать коммуну «Луч света». Председателем ее избрали бывшего бурлака и много повидавшего на своем веку Никиту Ивановича Постникова. Всеми письменными делами заведовал Андрей Осипович Третьяков, а Паша Носков был у него за письмоводителя, как умеющий красиво и грамотно писать.

Хорошо начали жить коммунары. У кого были взрослые дети, женили молодежь. Тогда гармонь не затихала до утра, а с первыми петухами снова брались за работу. Все, кто приезжал в гости, удивлялись чистоте и порядку в доме, обильному обеду, шуткам и прибауткам за общим столом.

Ко второму году своего существования коммуна, можно сказать, подошла к своему зениту.

«Почему к своему зениту?» - спросил я, на что мой рассказчик, помедлив, ответил: «Да потому, что через год коммуна распалась. Распалась как-то незаметно, без скандалов. Изнутри точил ее червь бытовой житейской неустроенности».

Молодой парень, женившись на местной девушке, не вводил ее в коммунаровский дом лишь только потому, что там было и так тесно, а ухо¬дил в дом тестя или искал дом на стороне. Или такая на первый взгляд мелочь: вернулся коммунар с промысла, пробухал уставшими ногами ночью по лестнице, весь дом проснулся, другие до утра уснуть не могут...

Нельзя скидывать со счетов и такого фактора, что коммунары были людьми разных возрастов. У одних семья мал-мала меньше, другой вдвоем с женой вошел в коммуну, а результаты труда делились поровну на всех. Заболей кто-нибудь надолго - лишний рот за столом, а не всем это нравится. Один молодой да здоровый, работает за двоих, а получает одинаково. Случись что на промысле или на работе, богомольные старушки сразу и заперешептываются: «Бог то он все видит. Слуг христовых разогнали, храм божий испоганили, вот он и наказал».

К тому же экономическую основу коммуны подрывало несоответствие цен на промышленные и сельскохозяйственные товары в то время. Первые оценивались высоко, а другие очень низко. Поэтому инвентарь стал постепенно ломаться и приходить в негодность. Восполнить его было нечем. Хлеба же для обмена не было, так как пригодной земли для его возделывания было мало. Его хватило лишь для питания. Для добычи пушнины требовались, молодые и здоровые люди, а их не так-то много было в коммуне.

Выловленная в озере рыба не оправдывала транспортных расходов при перевозке в г. Онегу, ибо монастырь расположен за 60 верст от жилья на реке Онеге.

Не надо забывать и того, что разоренная войнами молодая республика не могла в такой короткий срок оказать какую-либо существенную помощь коммунам, а они после гражданской войны росли по стране словно грибы. Многие фабрики и заводы стояли без руды и топлива. Приобретение хомутов, щлей и другой упряжи для лошадей, нового невода и даже простых ниток для его починки становились проблемой для коммунаров, Сюда же надо было отнести страшный голод 1923 года, когда монастырские ценности были реквизированы, сложены на подводы и увезены в помощь голодающим.

Потихоньку стали мужики из коммуны выходить и заводить свое хозяйство. Может, и не основные это причины упадка коммуны, но на ее мосте уже в конце тридцатых годов было создано более высокоорганизованное социалистической объединение крестьян – сельхозартель.

Пусть эта коммуна просуществовала всего три года, но она показала окружающим жителям, что Советская власть пришла надолго и несет с собой радость совместного труда.

Это был тот первый луч света, который загорелся в пламени Октября 1917 года и продолжает светить до сих пор.

Советская Онега, №78, 01.07.1989.

В.В. Киселев