Мозгалева Таисья Андреевна, 1918 г.р., родом из крестьян.

Девичья фамилия моя тоже Мозгалева. Деревня наша была напротив Носовщины на высоком месте, а Носовщина в болотине. Не знаю почему там деревню построили. Наша деревня – домов 30. Колхоз назывался «Новый путь». Первый председатель – Калинин Николай Иванович.

Фамилии в деревне: КАЛИНИНЫ, КАБРИНЫ, МОЗГАЛЕВЫ, БАТЮКОВЫ. Прозвища: КАРПИНЫ, ФОКИНЫ (давались по бабушкам и дедушкам). Обидных прозвищ не было.

Деревенские жили дружно.

У нас семья была большая, жили вместе несколько поколений. Нас было трое детей. Дом большой – 4 комнаты. Жили до колхозов не бедно. У нас в хозяйстве было 4 коровы, 2 лошади.

Выращивали ячмень, рожь, картошку, репу, горох. Много ловили рыбы. Добывали в лесу зверя, дичь (глухарь, лось, куница). Отец один раз сразу 9 глухарей принёс.

Река Илекса и озёра связывали деревни. Озёра были разные. Одни заросшие, другие чистые и глубокие. Во время войны на озёрах проводили путины. Рыбы ловили много. Солили. Вывозили зимой или прилетали гидросамолеты, увозили.

Школа в Носовщине была 4-х классная, в хорошем доме. Учитель один на все классы. Помню учителей – Лукинского, Харитонова. Я ещё два года училась в Калгачихе (там была семилетка). Добирались по реке да по озёрам.

Церковь у нас была в монастыре «Юрьевы Горы», в 3-х км. от Носовщины. Все ходили туда на праздники. Красиво было. Я была на службе один раз, когда маленькая была. Церковь разрушили в колхозные годы.

Молодёжь жила весело, сначала собирались на вечеринки в какой-нибудь избе у хозяйки. Но работу с собой уже не брали (прялки, шитье и т.д.). Позже организовали клуб в кулацком доме. Одна семья в деревне у нас была раскулачена, выслали их.

В деревне бывали и заезжие люди. Приходили торговать мелким товаром (Самырин). Родители раньше ездили на ярмарку (в сторону Карелии, вероятно в Шуньгскую). Возили рыбу, меняли на ткани и пр. Радио появилось после войны, а до этого была рация в конторе. О начале войны узнали на второй день. Мужа забрали, только и прожили мы 1,5 года. А уж после войны замуж не выходила. Мужиков-то мало было, с войны вернулись немногие.

На лесозаготовках мне приходилось бывать только один раз, один месяц. А так всё на путине.

Самые тяжелые времена – послевоенные. Большие налоги.

В 1954 году население стало писать заявления на переселение. Наша семья переехала в Онегу.

Беседовала – Т.А. Новинская, 18.04.1998 г.

Прохорова (Рехова) Антонина Дмитриевна, 1929 г.р., родом из крестьян.

Деревня была красивая, на берегу озера Носовского. Недалеко было озеро Монастырское, а там монастырь – церковь и 5 домов для монахов. Все деревянные. В самой деревне церкви не было, все деревенские ездили в монастырь, это километра 3 от Носовщины.

Сельсовет конторы был в Носовщине, у нас в Коркале – ферма, свинарник. Колхоз у нас назывался «Новый путь». Вступали в колхоз в 1930 году, не все охотно это делали.

У нас мать не хотела отдавать свою корову (у неё хорошие удои), а они всё равно её забрали, а оставили молодую. Многие злились на власть, не хотели отмечать советские праздники (со слов матери).

Мать – Мария Андреевна Рехова прожила долго, 88 лет. (1907-1985 гг.)

Отец был бухгалтером. До войны ему приходилось ходить в Онегу с документами, но не через Малошуйку, а через Кожпоселок. У стариков по грядам тропа была проложена, сухо по ней ходить было. Далеко, конечно, сначала до Кожпоселка, потом до Усть-Кожи. А там уже на пароход.

Отец был больной, на войну его не взяли.

Дорога на Калгачиху – озером по реке. На середине пути – становище Корельское. Школа была начальная, а 7-летка в Калгачихе. Учебник – один на пятерых, тетради из газеты.

В деревенский магазин основное привозили по зимней дороге.

Валенки (катали) валяли из шерсти своих овец. Каждый это делать не умел. К нам в деревню приходил старик из Лузы.

До войны не голодали. Рыбы было много. Многие занимались охотой, лосей было много. У нас отец не охотник, так меняли рыбу на мясо.

Ни света, ни радио не было. Не сразу о войне узнали.

До войны в Калгачиху завозили нефть (наверное, геологи хотели какие-то разработки делать). Нефтью все и разживались. Нефть и использовали вместо керосина. Были у нас летучие мыши, но керосина не было. Свечей не было, пользовались иногда лучинами (светец с корытцем), а так довольствовались вечерами светом от печи. Нефть коптила очень, с чёрными лицами ходили.

Мать почти не видели. Уходила на ферму ранёхонько утром, возвращалась, когда мы уже спали. Как-то бабушки не было дома, и мне приходилось самой управляться по хозяйству. Мне нужно было в подпол. Не успела я спуститься, как и братик мой маленький, в темноте туда упал. Как не убился? Свету-то не было, только от печки.

В школе тоже было темно. На партах баночки с нефтью. Книги-то берегли.

Меня отправлять на лесозаготовки начали рано. Восемь раз была (отыгрались, говорили: «У тебя отец не воевал».). Первый раз повестку принесли в октябре, а в декабре только 16 лет исполнялось. Три сезона работала в Карельском, два в Глазанихе, и в Петровском, и на Падуне (на Сывтуге). Тяжело очень было.

Жили в бараках на два конца. Не было условий даже одежду просушить. Утром в холодное, сырое залезешь, и мечтаешь – как бы поскорее к костру в лесу, обсушиться.

1946 год. Корельское. Топьево. В Топьево жили немцы, но мы с ними не общались. Наши бараки стояли отдельно. Немцы очень вежливые, приветливые, аккуратные и порядочные люди. Одна девушка вышла замуж за немецкого парня, так её из комсомола исключили, но она так и не согласилась его бросить.

Так вот, дали мне лошадь колхозную, лес по делянке подвозить. Лошадь брали и сдавали по акту, если хомут шею натрёт – высчитывают из моей зарплаты. Лошадь ко мне попала после немцев, к командам была обучена немецким (я об этом не знала). На моё «тп-ру» не останавливалась. Поэтому было много неприятных случаев.

Немцы жили на Падуне, и посёлок там был побольше, чем Топьево.

Мужчин после войны вернулось в деревню мало. Жить было тяжело. Налоги были дикие. 13 700 кг. – гретого масла с коровы. Молоком не принимали. Сами ничего кроме обрата не видели. В деревне был свой сепаратор, но вскоре стал плохо работать, стало совсем туго. 40 килограмм мяса с коровы, 1 кг. шерсти с овцы, 10 яиц с курицы. Всё собранное вывозили из деревни зимой.

В 1949 году семья наконец-то смогла выехать в Онегу. Но предварительно нас с отцом отправили на отработку, на сплав, на Шелексу.

Только через несколько месяцев смогла приехать к нам мать.

Семья из 7 человек, мы снимали квартиру. Хозяин очень хорошим человеком оказался. Их трое, да нас семеро, жили, как родные. Только через три года у нас появилось своё жильё.

Беседовала – Т.А. Новинская, 15.04.1998 г.

Источник:

Онежский историко-мемориальный музей. Оп.3. Д.633.

Т.А. Новинская