Начало XVIII в. в России выдалось неурожайным, голодным. Целый ряд лет первого десятилетия вошёл в историю как «зяблые годы». Не исключением был и Повенецкий уезд Олонецкой губернии, где находилось крупнейшее поселение старообрядцев, своеобразная «столица» старообрядчества на Севере России — Выго-Лексинское общежительство. Руководство выговских старообрядцев направило своих разведчиков на поиск лучшего места: в Поморье, на Мезень и даже в Сибирь. «И искаша в Каргопольском уезде пашенных пустых земель и найдоша землю пустую, близ Задней Дубровы, на речки Чаженги», в 82 вёрстах от Каргополя, а «от болшой дороги и судоходной р. Онеги в 17 вёрстах».

Интересно и то, что эта местность в 50-е гг. XVII в. была облюбована для построения иноческой обители чернецом Копыловым. Но вскоре инок Копылов отправился в паломничество в Стамбул и Иерусалим и там умер. В середине 50-х гг. XVII в. земли по Чаженьге стали осваивать и старообрядцы. Но в 1684 г. после разгрома старообрядцев карателями-стрельцами и массовых самосожжений старообрядцев земли за Заднедубровской волостью обезлюдели.

«И послаша оную землю досматривать Исакия, Луку и Тимофеа кузнеца и сам настоятель Выговского скита Андрей, и осмотриша, с тамошними жительми, и вси похвалиша, что оная земля к пашни вельми пристойна... и написаша челобитную послаша в Новгород...»

«В... 1710-м году, июня 14-го дня, в силу присланного из Новгорода, из приказной палаты, за подписанием руки г-на лантрата Якова Никитича Римскаго-Корсакова, по челобитью Выгорецких жителей, указу дана из Каргополя, за рукою коменданта Хвостова... Андрею Денисову с товарищи... чтоб владеть им вечно из оброку, за Задне-Дубровскою волостью пустыми землями и лесами... за Чаженгою речкою и по Лелме и Ожме и Оле речкам и меж теми и за теми речками и до Шуя озерка и около тех, в длину чрез Лелму на шестнадцать верст, а поперёк от мхов (болот. - Н.М.), кои по правую сторону Дорской дороги, на лево на пятнадцать вёрст и у Горелого озерка подле Ямы речки и Чаженги до Ожмы речки...»

Уже в том же, 1710 г. на берегу Чаженьги Иван Филиппов (впоследствии киновиарх и автор «Истории Выговской пустыни». – Н.М.), построил часовню и основал скит. Выговские старообрядцы-переселенцы начали строить кельи «и начата пашню пахати и скот держати». «И платёж оброчный стали платить в Каргопольскую канцелярию... - в год только 5 р. 60 к.». Так началась многолетняя история Чаженгского старообрядческого скита.

Пахотные и пастбищные земли на Чаженьге так понравились выговским старообрядцам, особенно высокими урожаями хлебов, что они решили оставить Выго-Лексинский скит, но этому воспротивился новгородский митрополит Иов.

За первые 34 года существования Чаженгского скита известны по именам только четыре старообрядца. Это Лука Фёдоров, бывший крестьянин Кижского прихода, один из первых переселенцев-староверов. Также Тимофей, кузнец корельский, один из первых чаженгских старообрядцев, пострижен под именем Тихон. Лука и Тимофей были рядовыми братии. И наконец, в 1737-1742 гг. настоятелем скита на Чаженьге был Никифор Семёнович, впоследствии один из кандидатов в настоятели Выго-Лексинской старообрядческой пустыни. Не от них ли берут начало заднедубровские Лукины и Фёдоровы, Тимофеевы и Тихоновы, Никифоровы и Семёновы, Мануйловы и Петровы? К сожалению, имя Мануила Петровича только упоминается.

После 1723 г. старообрядцами был устроен постоянно действующий зимник из Данилова монастыря на Чаженьгу длиной в 220 вёрст через Водлозеро, Кенозеро, по реке Кене. До ввода в эксплуатацию железной дороги Вологда-Архангельск этот зимник превратился в основной тракт в Поморье.

Урожайная пашня и хорошие пастбища делали свое дело: скит рос. Об этом свидетельствует и то, что в 1739 г. несколько малых колоколов, пожертвованных заводчиком Демидовым, писал летописец Выговской пустыни и начальной истории скита на Чаженьге И. Филиппов, выговцы «раздаша овые на Чаженгу». Скит стал иметь две часовни с колокольнями в виде церквей: отдельно для мужчин и женщин.

К 1744 г. чаженгские староверы имели в оброчном содержании 13 десятин земли, держали большое количество скота. Полностью обеспечивали себя хлебом (получали урожаи зерновых один к семи. – Н.М.) и мясом. Излишками мяса и хлеба, сообщали «Олонецкие епархиальные ведомости» в 1900 г., кормили Даниловский монастырь на реках Выг и Лексне. А из Выгорецкого общежительства в обмен получали рыбу, а также иконы и книги старообрядческого письма.

О существовании Чаженгского скита с 1744 по 1779 гг., к сожалению, ничего не известно.

Историю существования старообрядческого скита на Чаженьге попытался в 1912 г. проследить известный каргопольский историк-краевед К.А. Докучаев-Басков (1849-1916).

К.А. Докучаев-Басков, получив разрешение работать в архиве бывшего Каргопольского земского суда (1775-1864), разыскал одиннадцать дел, относящихся к истории Чаженгского раскольничьего жилища (так официально назывался скит в документах того времени. – Н.М.). Историк-краевед получил доступ только к пяти. Это по описи 1779 г. дело № 98: «О поджоге Чаженского раскольническаго жительства обывателями... мачтоваго лесу». К.А. Докучаев-Басков не просто пересказал тяжбу представителей чаженьгских старообрядцев старшины Константина Григорьева, Василия Пименова, Дмитрия Еремиева и Захара Романова с подрядчиками Онежского лесного торга крестьян Заднедубровской волости Григорием Плыловым и Андреем Захиным и крестьянином Бережнодубровской волости Иваном Хариным. Историк вскрыл суть хищнической, грабительской политики английских деловых кругов, учредителей Онежского лесного торга. Русский патриот с горечью писал, что «вездесущие, рыжие дьяволы», как зовут англичан, давно уже протянули свою загребистую лапу на богатства нашего Севера... Они не стеснялись своим хищничеством...». Арендную плату не платят. Попённую тоже. «А между тем наш русский лес, даже из окрестностей Чаженги, вырубался, истреблялся — добро бы на русский флот, а то для английского флота, для благополучия англичан... Они за своими выгодами зорко следили... и, чуть что не в их пользу, сейчас жалобу хозяину Архангельской страны... И пошла писать... Да и как же не защитить выгод англичан?.. — Это ведь не наши русские выгоды!..»

Ну прямо как о сегодняшних хозяевах России, архангельских, поонежских лесов... Из этого же дела мы узнаём, что выборным от Бережнодубровской волости был Иван Третьяков, сотским Заднедубровской волости — Спиридон Колобов.

Второе дело: из описи 1782—1784 гг. «Об отдаче местечка Чаженки — земли и сенных покосов» старообрядческому скиту в безоброчное пользование.

Из дела «Об убиении в лесу на подсеке упавшим деревом девки Авдотьи (Михайловой) 23 мая 1793 года» мы узнаём, что старшиною в Чаженгском ските в 1790—1793 гг. был В. Пименов. В 1793 г. старшинами были уже двое: В. Пименов и Д. Еремиев. Оба не умели писать. Из рядовых старообрядцев известны имена Якова Иванова, Василия Прокопьева, Фёдора Максимова, Ивана Фёдорова, Тимофея Андреева, Ивана Матвеева (грамотный), Архипа Анфимова (грамотный). Из женщин-староверок известны: вдова Ненила Ефимова, «Лелемской воласти салдатская жёнка Анна, Прохорова дочь, Парамоновых», «девка Акилина Ив. Проскозёровых», «девка Иринья Харитонова», «девка Авдотья Михайлова».

К расследованию смерти староверки Авдотьи Михайловой были привлечены: староста Заднедубровской волости Ефим Тараканов, пятисотский Михаил Маслов, сотский Никита Попов. Интересно и то, что в хозяйственной жизни Чаженгского скита определенную роль играли работники по найму, например крестьянин Заднедубровской волости Гаврил Васильев Колупаев.

Из дела об умершем отставном капрале, матросе-старовере Петре Кошкине, мы узнаем, что в 1794 г. старшиною Чаженгского скита был Яков Кругов, умевший, хотя и плохо, писать.

Наиболее ценным архивным документом, обнаруженным К.А. Докучаевым-Басковым, дающим наиболее полную картину всех сторон жизни скита, является дело «Чаженгское жилище в 1804 г.», извлечённое из «Камерального описания уезда», произведённое Каргопольским земским судом на 20 листах. В ските проживали 15 староверов. А пашни было 402 десятины 800 саженей! Пахали и боронили пашню под озимые хлеба прямыми сохами три раза, а под яровые — два. Бороны использовали складные, из елового сучья. Растили рожь, пшеницу, ячмень, овёс. Немного сеяли льна и конопли. Кроме этого, содержали более 501 десятины сенокосных угодий! К скиту было приписано почти 12 тысяч 148 десятин леса. Староверы имели собственную мельницу. Успешно разводили коров и овец, выращивали также лошадей и свиней. Какой объём хозяйственной деятельности скита! Поразительно! Без найма десятков крестьян из Заднедубровской и других волостей староверы явно не обходились.

О последующих годах из жизни Чаженгского жилища сведения очень скудные. В 1820 г. скит пострадал от пожара. В 1838 г. власти насильно выселили мужчин-староверов, «а в дома, ими занимаемые, добровольно поселились по вызову, 10 семейств крестьян Каргопольского и Пудожского уездов». Женская старообрядческая часовня была обращена в православную церковь. В 1854 г. мужская часовня, в которую собирались для богомоления будто бы «одне женщины, из которых службу отправляла девица Анна Ивановна Синицина или Залиских», была упразднена. Был учреждён Чаженгский православный приход Олонецкой епархии.

Так завершилась почти полуторавековая история Чаженгского старообрядческого скита. Еще длительное время жители Заднедубровской и др. волостей Каргопольского и Пудожского уездов называли Чаженьгу монастырём.

Но жизнь на Чаженьге на этом не замерла.

Старообрядчество на Севере — типичная крестьянская колонизация, соединённая со старообрядческой идеологией. Староверы осваивали новые земли, расчищали их под пашню, сеяли хлеб. И какой хлеб собирали! А на Севере это чрезвычайно сложно и трудоёмко.

...История Русского Севера, земли Архангельской, Поонежья нужна не только нам, но и нашим потомкам нужна. Мы ведь не Иваны, не помнящие корней своих. Нельзя понять настоящее, заглянуть в будущее, не зная прошлого. Когда вновь придёт время труженика и созидателя?

Макаров Н. А. Церковные приходы и монастыри Кенозерья и Среднего Поонежья. - Архангельск, 2007. С.135-140.

Н. А. Макаров