Степан Григорьевич Кучин (1867-1942) помор, промысловик, судостроитель, вся его трудовая жизнь была связана, с морем, с промыслами на Мурмане (северное побережье Кольского полуострова). Старший сын Степана Григорьевича - Александр Кучин, ставший океанографом и полярным капитаном, многое взял из отцовского характера: трудолюбие, добросовестность, тягу к знаниям, смелость.

Записи в публикуемой тетради были сделаны Степаном Григорьевичем в конце 1920х-1930х годов. Большую ее часть составляет автобиографический рассказ, размышления, жизненные наблюдения и переживания. Во второй части - дневниковые записи, стихотворения - отклик на трагическую гибель сына, а также черновые варианты писем, по поводу организации поисков пропавшей экспедиции. Но, конечно, далеко не все стороны жизни помора отражены в его воспоминаниях.

Помимо промыслов. Степан Григорьевич Кучин был связан с поморским судостроением. Он принимал непосредственное участие в строительстве промыслового судна «Персей», которое затем было переоборудовано в первое научно-исследовательское судно в стране. Имя Степана Григорьевича связано со становлением сельдяного промысла на Мурмане. За добросовестный и долголетний труд старый опытный промысловик неоднократно поощрялся и награждался подарками. В 1934 году местные власти нанесли Кучину так и не забытую до конца жизни обиду - отобрали дом у семьи, «раскулачили». Дом в Онеге, в который было вложено столько сил и средств, заработанных тяжелейшим трудом на Мурманских промыслах. Вышедший на пенсию по состоянию здоровья Степан Григорьевич вынужден был перебраться к детям в Ленинград.

Я родился в 1867 году в селе Кушереке Онежского уезда Архангельской губернии. В этом году люди вследствие не урожая хлеба ели мох мякину и сосновую кору, как мне передавала об этом мать, но наша семья, как она говорила, не видела большой нужды т. к. отец зимою занимался извозом, то хлеба привозил. Будучи трезвым и работящим, но т. к. он вырос в чужих людях без отца только с матерью, то и хозяйство его было в зачаточном состоянии. Как запомнил я: небольшая, четырехугольная, старая избушка с тремя окнами по лицу или фасаду и по одному с боку, из этих 5 окон только одно было, среднее, на лицевой стене 1, 25 аршина высоты и 0,75 арш. шир., а остальные были квадратные по 0,75 стороны. Рамы были одинарные и у последних окон вынимались в избу. Изба наша стояла на высоком красивом угоре о реку на правой стороне по течению. Место это самое красивое в Кушереке: Угор летом обрастал зеленью, а к реке вилась зигзагами, где поотложе тропинка, по которой носили летом воду. И так месту этому завидовали, но на месте стояла избушка, свидетельствующая о ее бедных жителях с маленькой худенькой лесенкой, с маленькими сенцами и двориком, крытых лабазом старым сгнившим тесом. Скота была лошадь, корова и несколько овец. Того году, когда я родился, Отец мой вздумал построить новую избу и для этого нанялся на промысел трески, взял с собою 9летнего старшего сына Якова в 1-х числах Марта отправился в г. Колу. И верно не суждено ему было поставить новую избу для своей любимой семьи. Отправившись из г. Колы на шнеке в становище Еретики (ныне Порт

Владимира) в числе 33 человек на одной шнеке застигнуты были бурею и почти у самого становища шнеку опрокинуло и все погибли, кроме 3х, которым попался руль, которым весла. Два из них живут до настоящего времени. Моему отцу было в то время около 30 лет. Я остался от отца 17 недель. Как я стал понимать и помнить, Мать и Бабушка постоянно плакали о смерти кормильцев. Мать шила ситцевые куртки и овчиновые шубы, но этого нам недоставало и мы, когда с сестрой, когда с бабушкой ходили по миру. Под защиту бабушки всегда я прибегал, когда мать была не в духе, она постоянно сидела за работой и в длинные зимние вечера, перед маленьким керосинничком из чернильницы, она любила сказывать сказки, иногда пела песни, которые доводили ее до слез. Заплакав она, начинали реветь и мы с сестрой, я залезал к бабушке на печку она учила меня молитве по староверски и делала мне крестики из лучины. Окна к ночи запирались ставнями и мешками набитыми сеном и подпиралось с улицы кольем. Сестра большую часть гостила в Онеге у Дяди и Тетки особенно зимою, а я после уезжал летом.

Когда мне было 4 года, у нас прибыл еще один член семьи. Рядом с нами жила богатая и большая семья Хохлиных, в работницах у них жила корельская девица, она была обманута одним из племянников богача и когда сделалась беременная, ее выгнали вон. Она поселилась у нас, однако ходила к ним после на работу. Когда она родила ребенка, то старалась его сжить со свету, но моя мать строго оберегала ребенка. Раз случилось так, рассказывала мать: Парасковья (так звали девушку) ходила мыть полы к Хохлиным и пришла уже не рано, ребенок рос здоровый и спал, но вдруг заплакал и закашлял. Услыхав это, моя мать насторожилась, но когда услышала её возню и крики ребенка, бросилась к ребенку и под руку ей попала бутылка с молоком, разбавленная французской зеленью, которой в деревнях морят тараканов и таким образом удалось спасти ребенка, припугнув безжалостную мать. После бедная девушка примирилась со своей судьбой и всей душой полюбила мальчика, который как две капли воды похож на нее, но недолго суждено было радоваться ей на своего ребенка. В 1873 году 9-го мая Парасковью позвали убирать с поля козлы на которых зимою сушилась моржина (моржовые шкуры) привезенная из Норвегии. Козлы были вышиною около 3 112 сажень. Когда их начали убирать у одного козла, у которого была Парасковья, ноги от розсушки вывернулись из подушки, которая ударилась вниз, Парасковья побежала прочь, но в рыхлой земле и с ногою в руках упала на ногу головой, а сверху налетела подушка - тоже по голове. У подушки и ноги козла пришлось сучье, которое прошло сквозь голову бедной девушки. Сыну её было только 1 1/2 года, до 3х лет он воспитывался у нас, нашими скудными средствами, но мы любили его как родного.

Зимою 1845 года Малошуйский крестьянин, служивший у Хохлина шкипером, и не имевший детей взял и усыновил Епимаха – так звали мальчика. В последствии он (Е. Могучий) считался богачом, жил в г. Архангельске, имел несколько факторий по Мурману, свои пароходы. В 1876 году меня выдавали на судно М. Хохлина мальчиком при каюте, но потом заставили меня варить на команду. Такая непосильная работа девятилетнему ребенку, заставила меня оставить судно в Архангельске. Я уехал с одним помором в Онегу, а затем и домой. Того же году 27 августа умерла наша бабушка, ее звали «Парасковья», на 76-м году от роду. В 1877 году я окончил сельское училище и поступил мальчиком в лавку Онежского 2-й гильдии купца Петра Вас. Корчажинского, но прожив 1/2 года, я уехал домой. Весною 1878 года я выпросился с крестным отцом ехать на шнеке на море. Сходил в Малошуйку, повидал Епишу и отправились в путь. Не помню долго ли мы ехали, но много раз стояли в островах Онежского залива, собирали яйца и гагачий пух, были у лопарей в р. Сосновке у о. Сосновец. В Семи Островах с шнеки сели на пароход Мурм. Тов. «Архангельск», и пришли в Териберку.

Тут я был зуйком, а осенью ушел на лодье в Архангельск. Лодья или Ладья: Старинной постройки трех мачтовое судно с прямым неуклюжим носом, с широкою кормою, сзади 2 окна, в бурную погоду прикрывались наружными ставнями, тут в корме была каюта, в которой жил хозяин, а обедала часто и вся команда. Когда сварится обед, повар брал в руки поваренку и звал обедать с молитвою «Господе Иисусе Христе Сыне Божий помилуй нас. Хозяин с работниками хлеба исть». Судно имело два прямых паруса и бизань, всего только три паруса, но при ровном попутном ветре к прямым парусам привязывались снизу добавочные бенеты. К одинарному бушприту прикреплен был крестообразно большой деревянный шток, называемый кузовой, на концы которой ставились блоки для фока галсов и булиней, грузоподъемностью лодьи были от 3-х до 5 тыс. пудов по наборки рыбы. После стали работать 3-х - рейные шхуны а затем 4-х - рейные, и яхты. Теперь около 30 лет как лодьи не существуют. На следующий 1880 год я ехал уже на оленях через Колу на весенний промысел, но это только название что ехал, везли только нашу кладь, а мы шли пешком, начиная из Сумского Посада и до г. Колы. На дорогу давалось мужиками по пяти рубл., а мальчикам по 3. На эти деньги далеко не поедешь. Из Колы мы ехали на оленях в становище Малоолений. Тут езда хотя и на оленях, но не лучше чем до Колы пешком. Приходится ехать гладкой тундрой, не имеющей никакой растительности. Лесу нет, не только защититься от вьюги, но даже нечем согреть или натаять воды. Для этого из Колы брали в керешки, т. наз. экипаж для езды на оленях, теперь они редко видно, по куску смоливого дерева, чтобы достать огонь и растаять мерзлый хлеб и согреть воды. Ночевать выбирали где - либо в логах, в кустарниках или под большими камнями, прикрывшись парусом, который возили с собой. Но часто утром спящих занесет снегом, насилу выкарабкаешься. Наконец показывается океан. «Вот и показался Матушка Сине море» - воскликнул везший наш лопарь. Хотя в тундре холодно и дико, но подъезжая ближе к берегу, чувствуется какая-то тоска и ненависть к этому мрачному, безбрежному пространству, покрытому белыми гребнями волн, и тоскливо отдается в ушах шум прибоя и крик вечно голодной чайки.

Приехав к месту своего жилья, принялись устраивать лопаты, чтобы разрыть занесенные до крыш снегом Стан, Амбар и Поварню. Натаяв воды из снега, мы отогрелись и пошли добывать свежей воды. Воды достать нам малышам было не легко, в версте от стану находилось небольшое озерко и вот насилу прорубив толстый лед, мы начерпали ушат и потащили на дровешках взятых у лопарей. Здесь мы прожили около трех недель, а затем направились на шнеках в Норвегию в становище Киберг. Путь был довольно долгий, и у нас не стало хлеба, но к счастью была мука, из которой варили кашу. Прибыв в становище Киберг, опять пришлось отрывать свои станы, В то время русские свободно промышляли с норвежцами и имели в Норвегии свои промысловые станы. Недолго прожив на берегу, я поступил на хозяйское судно поваром и ушел в Архангельск, а затем опять это судно отогнали в Норвегию на зимовку и приехали домой. Но я был мал ростом и слаб телосложением, морская служба для меня была тяжела. В 1881 году я поступил в мореходные классы в Кушереке, но вздумал идти в бурлаки на сплав леса. Приехал к нам Калгачинский десятник Максимов и я нанялся к нему по 2 руб. 50 коп. в неделю, для мальчика в то время жалование хорошее. Кушеречан нанялось тогда около 25 человек и мы гурьбой отправились в путь с праздника Пасхи, забрав необходимое платье и белье в кашалки за плечи. Дорога в распуту до Калгачихи от Малошуйки 60 верст болотами и мы тащились так 3 дня.

Подносить котомки, была у меня сестра, и у других - у кого жена, у кого - сестра. Прожив день в Калгачихе, нас отправили в Олонецкую Губернию на реку Суну. У меня в Калгачихе была тетка и Дядя. Он тоже отправился в бурлаки вместе, но мы расстались на Тихвимском бору, его как старика назначили в Челмужу, в 20 верстах от Тихв. бора, хотя мне и жалко было расстаться с ним, но делать было нечего. Жизнь, в бурлаках тоже не важна, но где она для рабочих хороша, а сравнительно с морской промысловой куда лучше, хотя приходится спать под елкой и под открытым небом, но зато есть огонь.

Пока на маленьких реках, чтобы не упустить воды, работают с восхода до захода Солнца, и до Петрова дня 29 июня нет праздников. Зато выйдя на просторные реки, тут уже и спят в деревнях и обедают 2 часа, шабашат в 8 вечера и встают к 6ч утра. Пища все время: вяленое мясо, горох и пшенная каша с постным маслом. Мне тогда жилось хорошо, как грамотный взят был приказчиками к себе, в так называемые рассыльные. На реке Суне, по которой мы плыли, есть Чугунолитейный завод в Алазьме и знаменитый водопад Кивач воспетый Державиным. Вода в Киваче стремится с высоты 6-ти саженей прямо вертикально. На правом утесистом берегу водопада построен красивый с террасою дом для туристов, а через реку устроен под самым водопадом мост. Интересно смотреть, когда спускаются под водопад бревна из запани, устроенной за версту выше водопада.

Осенью домой я пришёл около 1-го октября, себя я считал уже взрослым, хотя мне еще было только 14 лет. 6-го декабря я был у праздника в деревне Нюхчозере, в 10 верстах от Калгачихи и там познакомился с одной кушерецкой девушкой Маней, которая приезжала тоже на праздник и вскоре мы полюбили друг друга. Она ещё на 1/2 года была меня моложе, но в наших деревнях на вечеринки ходят с 7 - 8 лет и родители ничего против этого не имеют. В 1883 м я отправился опять в бурлаки, на этот раз меня у десятника выпросили уже приказчики к себе, те самые у которых я был на р. Суне. Теперь они были в Челмуже, и мне было недалеко идти. Все лето я жил в деревне, заведовал кладовой с припасами, отдавал женщинам печь хлеб и принимал печеным. Тут все лето сортовали и сплачивали лес, чтобы по Онежскому озеру тащить из Челмужи на завод в. д. Уницы в 20 верст, от Повенца. Около 15 августа лес был сплочен и отправлен за пароходом и некоторый завозами на шпиль. Шпиль устроен на плоте, его вертят 2 - 3 лошади. Я был отправлен к управляющему с письмом по берегу Онежского озера, на пути в Уницы я любовался красивыми и заселенными местами около Онежского озера, мой путь был из Челмужи до Шуньги около 50 верст и от Шуньги до Уницы - 17. Всего 67 верст. Осенью в октябре месяце я приехал домой, несмотря на то, что жизнь в последние два года была для меня хороша, но желая окончить мореходное училище мне надо было плавание в море на торговых судах, без чего не мог быть допущен к экзамену на штурмана. А там, как я уже говорил, что по моему слабому еще не окрепшему телосложению в матросы меня не брали, да и людей рабочих в то время было довольно за маленькое жалованье, то я вынужден был идти опять на промысел в наживотчики. Уехали на Мурман мы в марте 1884 году. На промысле, мне как и раньше не везло. Весенние промыслы пошли в упадок с каждым годом. На Мурмане было построено два китобойных завода, пароходы, которые истребляли ежегодно до двух сот китов. Предприятие это страшно повлияло на рыбные промыслы, т.к. киты питаясь той же пищей, которой питается треска, из осторожности не стали подходить к берегам Мурмана, не стали нажимать к берегу корм, то и рыба удалилась от берегов Мурмана на значительное расстояние, куда в шнеках пускаться было очень опасно и таким образом я опять вернулся домой осенью ни с чем. Но нужда заставила опять наняться на промысел, и в 1885 году я опять уехал на Мурман, пробыв лето на промысле, меня пригласили осенью матросом. Зная прокладку по карте, мне поверили провести судно с Мурмана в Онегу. Что я и сделал благополучно. Зимою мы, жили вдвоем с Матерью, т. к. сестра вышла в замуж еще в 1884 году. Забыл я описать мои приключения на промысле в 1885 году, но вспомнив, считаю долгом поделится с моими дорогими читателями. Приехав весною в марте месяце в становище Териберку и услышав, что начался обильный промысел на Рыбачьем полуострове, мы собрались в шняки и отправились в становище Цип-Наволок, отстоящий от Териберки около ста верст. Только что мы благополучно добрались туда, как подул свежий северо-восточный ветер, мы не поспели выбрать из шняк багаж, как нас начало колотить о берег. Высадив лишних людей, нас отправили в шнеках на рейд, где стоял на якоре один корабль. На каждой шнеке было по 2 человека. У меня в других был свой зять. Всех шняк было двенадцать. Предполагая что погода скоро утихнет, мы сначала спали, а шнека покачивалась на якоре, но не тут то было. Погода становилась крепче и крепче, наконец дошла до степени урагана. Нам начало плескать в шнеку воду. Сутки мы стоя по колено в воде отливали воду ведрами и лейкой, но волна усилилась до ужасных размеров. Шнеки, которые находились бережее нас, начало опрокидывать одна за другой, некоторые начали спускаться на веслах к отмелому берегу, но опрокидывало их, не донося до мелкого места. Однако с берега спасали как кого могли. Видя гибель наших товарищей, мы тоже решили на удачу спустится в берег носом, для этого надо было к цепи, на которой мы стояли, привязать веревку - стоянку, какие употребляются для яруса на промысле. Привязав стоянку, я стал поворачивать на ней шнеку, а зять мой сидел и греб на веслах, но вот налетела ужасная волна, оборвав у нас веревку, понесла нас прямо к крутому каменистому обрыву, на котором около двух саженей толщиною намерз лед. Люди на берегу бросились к нам на помощь, но от силы ветра они скорее ползли, чем бежали, за шумом прибоя и ветра не слышно было ни их голосов, ни им наших отчаянных криков о помощи. Возложив последнюю молитву на Бога, мы приготовились к смерти. Налетела последняя ужасная волна, и подняв нас высоко на свой гребень, с треском обрушилась к утесу, желая поглотить свои жертвы, но верно Бог услышал наши безмолвные молитвы. Шнека наша застряла между камнями, и мы скорее упали, чем скочили в воду между шнекою и утесом. Платье наше на себе уже намокло и обмерзло раньше. Я помню как обеими руками ухватился за попавшийся мне камень и держался, чтобы не отдернуло волною в море. Вода, зеленея в моих глазах, прокатила через меня и мой взгляд упал на наброшенный на веревке сверху камень. Ухватившись правой рукой за веревку, я не в силах был ухватиться левой, но обвернув кругом руки, я держался крепко, так меня и подняли на одной руке на берег в три сажени высоты, рука моя до сих пор ноет перед худой погодой. Когда меня вытащили на берег, я лишился сознания и очнулся только в больнице Красного Креста. За мной ухаживали Сестры Милосердия - прекрасные старушки, они всегда со мною пели на клиросе в церкви и любили меня как брата или сына. Также спасся и мой зять, но он пострадал еще больше, вследствие этой катастрофы он начал терять зрение, а впоследствии лишился его совсем. Упустив свои жертвы, волна обрушилась на нашу шнеку и в щепки разбила ее. Одежды и белья осталось только что на себе. Так я проездил на море всю весну, немало пришлось перенести холоду и нужды. Промыслы по старому были плохи. В этом году под влиянием дурных людей, бывших со мною, я научился пить вино и курить махорку, и чуть было не сделался вором, но благодаря природному уму, я скоро одумался и стал избегать этого общества. Хозяйство наше не улучшалось, а ухудшалось. Изба наша пришла в ветхость, скота было только корова и 3 - 4 овцы. Лошадь мать продала вскоре после смерти отца. Зимою я учился в мореходном училище, до занятий по утрам таскал на маленьких дровешках сено для скота. Видя хозяйство мое в таком состоянии, родители любимой мною девушки, стали уговаривать ее бросить со мною гулять. Я стал подозревать в ней холодность и задумчивость, в конце концов, вызвал ее на объяснение, и это привело нас к разрыву. Все остальное время этой зимы я был грустен и молчалив. Не раз Маня искала встречи со мною через других девушек, но я скрепя сердце уклонялся от этих свиданий, я знал, что ее за меня не отдадут, а сама она тоже была не из отважных героинь, хотя я знал, что она меня любила. Весною я поехал в матросы и осенью надеялся сдать экзамен. Навигация 1886 г. прошла благополучно без особых приключений, а осенью я выдержал экзамен при Архангельской экзаменационной комиссии. Зимой в 1887 году, я случайно встретился с молодой Ворзогорской вдовушкой, и хотя не думал еще жениться, но я чувствовал какое - то к ней влечение. Узнав о её судьбе, я не отказался на ней жениться, не зная друг друга, мы вскоре были повенчаны. Увидев мое хозяйство, молодая моя жена пришла в ужас, не опытная в жизни, она не могла понять, что мне только двадцать лет, вся жизнь впереди и что я все - таки получил кое-какое образование. Она безутешно плакала днем и ночью, это наводило на меня тоску, и временем я был безумен и бросался бить молодую, ни в чем не повинную женщину и она все безропотно переносила. Видя её хорошие качества, я полюбил ее всей своей молодой душой и поклялся сделать её счастливой, хотя бы это стоило мне жизни. Не найдя места матросом, я вынужден был опять идти на промысел трески. В первых числах марта мы поехали на Мурман. Моя жена шла пешком провожать меня верст 25 до деревни Унежмы. Расставаясь с ней, я первый раз встретил с её стороны не поддельную искренность и ласку. Я жалел ее, проклиная свою участь и скрепя сердце, которое разрывалось на части, отправился в путь. Что думала она, возвращаясь в эту ненавистную маленькую старую холодную лачугу известно одному Богу. Летом я узнал, что от дождя в нашей избе было воды не меньше, чем и на улице, так как крыша пришла в совершенную ветхость, а бревенчатый потолок был подперт жердями, в стенах были дыры от выгнивших бревен. В эту осень, как и в предыдущие, я вернулся домой с пустыми руками. Промыслы на Мурмане пошли в упадок и хозяева промысловых заведений один за другим ликвидировали свои дела. Зимою я работал, у постройки судна Иосифа Хохлина, получая 2 рубля в неделю. Зима с января 1888 года стояла холодная, и я не имея достаточно теплой одежды, все - таки не пропускал ни одного дня. Намерзнувшись день, я приходил домой печальный, раздраженный и видя жену такую же печальную с заплаканными глазами, я еще больше раздражался, а в избе было не много теплее чем на улице. И самовара у нас не было, хотя бы согреться чаем. Весною 1888 году я поступил матросом на шхуну Овчинникова и лето проплавал благополучно, заработал около 60 рублей. В мое отсутствие моя мать вышла замуж и жена осталась одна. Я возвратился домой 14 сентября. Жена моя, как я заметил, была очень рада моему возвращению и с ней случилась перемена, она свыклась со своей судьбой. 16-го сентября у нас родился сын Александр. Зимою я опять работал у постройки судна Овчинникова. В навигацию 1890 года я плавал матросом на новом судне Овчинникова, а вернувшись домой осенью, я стал заботиться о постройке новой избы. Зимою заготовил 50 бревен, а весною опять пошел на том же судне штурманом. В августе я перешёл в Териберке на судно Сумского купца И.П. Воронина, которое с грузом соленой трески отправлялось в Петербург. Судно было старое и текучее с трудом нам удалось добраться до Петербурга, раз было не обсели на дно океана, к счастью нашему во всю путь не было крепкого шторма. Придя в Питер, я как один из трезвых оставлен был при судне, остальные же все были уволены. Окончив выгрузку на своем судне, я поступил за 20 рублей в отгон из Петербурга до Либау. В Либау прибыли 28 октября и вскоре поехали домой по любаво - роменской ж. д. Вернувшись домой, я привез из Питера маленький самовар и принялся за постройку избы. Несмотря на то, что денег у меня было только 25 рублей, мне удалось кое - как забраться в одну комнатку новой избы, закрыв ее лабазом кое - какими досками. 25 декабря 1890 г. скончалась моя мать – София, ей не удалось посмотреть новой избы. Весною в 1891 м году я поехал в Петербург от купца Воронина, но еще матросом за жалованье 13 руб. в мес. по тому времени матросу больше не полагалось. Проплавав навигацию благополучно, домой я приехал уже в декабре. У нас прибыл новый член семьи - Фрося, родилась она 20 сентября. Приехав домой, я принялся за обстройку избы: покрыл ее новым тесом на два ската, но обделать вторую комнату было не на что. Зимой работы не было, да я был и не плотник. Саша рос хотя не тучным, но довольно смышленым мальчиком. В Воскресение я водил его в церковь к Утрени и Обедни, между службами мы заходили посидеть к псаломщику И.Ф. Смирнову, жена которого угощала Сашу горячими шаньгами.

Весною в 1892 году я поступил штурманом за 14 руб. в месяц к тому же Воронину. Капитаном моим был сосед С. Куколев, он был 1-й год капитаном, а я штурманом, но нам не посчастливилось, судно на которое мы приехали в Петербург «Иоанн Предтеча», было под арестом за долги Воронина, но приказано было рассчитать команду и жить вдвоем. Жить сначала было скучно, но потом приобжились, к тому же пришел с рыбой из Либау наш земляк Антон П. Хохлин и вот мы были с ним почти неразлучны пока стояли в Питере, но он как видно был плохо здоров, но выпивал изрядно. Наконец в 1-х числах июня нам разрешили отправиться на Мурман. Команду нам дал Хохлин и 14 июня мы отправились в море. До Копенгагена шли 20 дней, постоянные штили и противные ветры нам препятствовали. Прибыв в Копенгаген, на рейде мы стояли 3 дня из-за противного ветра, в Териберку мы прибыли уже 29 августа, в дороге шли 75 дней. В Немецком (Северном) море мы видели шхуну «Свет», на которой был капитан Антон Хохлин, он нас догнал, а в Териберке мы услыхали, что его привезли сюда мертвого и хоронили в этот самый день, в который мы пришли. В Териберке мы свое судно оставили на зимовку, а меня перевели на корабль «Желание», который должен был отправиться в Архангельск. Вследствие не собщительности моей жены мне пришлось немало перенести хлопот.

В 1892 м году был неурожай хлеба почти по всей России, и мука поднялась до 20 руб. за куль. Забор хотя был у меня и не мал, но все-таки я дополучил около 20 рублей. Домой послал 10 руб. и т. к. письма я не получал ни одного, то и нанялся к хозяину и взять задаток не нашел нужным, тем более хозяин заявил мне что место наследующий год будет и с прибавкой жалования и что он поедет по тракту через Кушереку тогда даст мне денег.

Я купил по дороге сукна себе на шубу, жене и Саше по катанкам. Из Архангельска отправился в Онегу на судне Николая Ив. Аурова, это был мой друг, хотя он был богат, а я бедный, но мы с ним жили дружно. Из Архангельска мы шли до Онеги около 2-х недель. Когда мы пришли к Кий-острову, р. Онега была наполнена льдом не смотря на это, взяв в свои руки управление судном, мне удалось пробраться до завода Шенглейнг у р. Рочевы. Николай стал просить меня остаться на судне, т. к. команда съехала вся. Я остался один, а он редко приходил днем, а к ночи и совсем не являлся. Около 20 октября пала оттепель и я с помощью мещан перешёл на судне против зимника на погосте. И уставил судно на зимовку. 28 окт. в день своего ангела я пришёл домой пешком со старушкой Тещей, которая шла посмотреть дочь и внучат. Тут только я узнал от жены, что своего хлеба есть нельзя - позяб, а купленной муки только 1/2 мешка. Известие это до того меня ошеломило, что я слег в постель. Напиши она письмо в Архангельск, я взял бы задаток, купил бы не дорого муки и привез бы без провоза в Онегу, а оттуда домой не какой заботы и хлопот. Проводив праздник, я начал думать как запастись мне хлебом, взаймы занять не чего и думать. Собралось у меня около 10 руб. денег да я их еще берег. Я заложил купленное на шубу сукно и взял 3 пуда муки, а потом узнал что Воронин уже дома, он попал домой на пароходе. Я отправился в Сумской Посад пешком 125 верст. Прибыв туда, хозяин встретил меня радушно, приказал накормить и напоить чаем, но я будучи знаком с Егоровым в этом уже не нуждался, а решил приступить прямо к делу. Хозяин назначил капитаном на корабль «Предтечу», но жалованье пока 21 рубль в месяц и дал мне задатком 2 куля муки, крупы, чаю и сахару. И я приехал домой на нанятой лошади, обрадовав всё семейство. Жена была рада, что я получил повышение, и мы зажили безбедно. В 1893 м году я первый раз совершил путешествие в Петербург в качестве капитана, осенью жалованье мне было положено за всю навигацию по 45 руб., а к будущему году по 50 руб. С этого времени хозяйство мое начало улучшаться, приехав зимою, я обстроил большую переднюю комнату и построил дворик. В 1894 м году из Кушереки я поехал в Петербург через Сумской посад и на Олонец. Жена ездила провожать меня до Сумского посада, до этого она не бывала в Поморье и это её интересовало. Весною на Мурман я прошел благополучно в 35 дней, а это считалось скоро. Я грузился в Порт - Владимире и Териберки, но вместо Петербурга хозяин потребовал меня в Архангельск, т. к. цена на рыбу там была хорошая. В 1-х числах сентября был сильный шторм от NNO. Я постоял еще в Териберке, а вышел 5-го сентября. Штормом крутило много судов в Белом море. В Архангельске между тем появилась холера. Я прибыл 8-го сентября в самый разгар холеры. Покупатели верховцы в панике уезжали домой, рыбу пришлось продать дешево и с трудом. Судно я поставил на зимовку в Цигломино. С морозами холера начала уменьшатся, а к декабрю уже заболевания были редки.

В 1895 году из Архангельска с досками я шел в Варде, а оттуда в Мотку - там и стоял до 8го сентября. Стоять было весело, на судне у меня была торговля мелочными товарами и рыболовными снастями, в товаре было две норвежских гармонии даны прямо для развлечения. В Мотке мы собирали вечеринки, танцевали вместе с лопарями. Меня лопари приглашали на свадьбы и т. п. В этом году родилась дочь Анна. Осенью я опять был в Архангельске. Поставив на зимовку судно, я уехал домой. Хозяин мой ехал на своей лошади уже зимою в последних числах января 1896 года. На квартиру он приехал уже прямо ко мне. Обогревшись коньячком с чаем, старик развеселел, и вот тут мы заключили с ним Условие, чтобы мне его не покидать, а он обещал после смерти мне корабль «Предтечу». Но не думал старик, что он веселится у меня последний раз. Весною в 1896 м году приехав из Норвегии в мае месяце, он умер скоропостижно, а я похоронив его и покончив с делами, поступил к Антрушину Дмитр. Григорьевичу Архангельскому 2-й Гильдии купцу. У него было куплено в Петербурге судно «Св. Николай». Уехали мы в Петербург около 15 июня до Вологды по р. Северной Двине, как хорошо было ехать по р. Двине, особенно для меня, не видавшего Русского лета. Стояла чудная погода, берега Двины представляли чудную картину, где они утесистые из белого и красного алебастра, а где низкие покрытые густой высокой зеленеющей травою.

Из Вологды мы поехали по железной дороге в Петербург, но через Ярославль и Москву, другого пути в Петербург тогда еще не было.

В Москве мы были не долго, но были в Кремле, а т. к. мы были вечером - то в собор мы не могли проникнуть, только посмотрели Царь Колокол и Царь Пушку.

В Петербурге мы жили до 1-го августа. Вооружив «Николая», я отправился в путь. 3 дня стоял в Кронштадте против ветра, а 15 августа был в Копенгагене. 21-го сентября я благополучно прибыл в Териберку. Установив судно, я с командой отправился в Архангельск на маленьком буксирном пароходе «Алфа». В Архангельск прибыли благополучно около 10 октября, а 20-го я приехал домой. Александр учился уже в школе, хотя ему было только 7 лет, но благодаря его выдающимся способностям, он уже хорошо умел читать. Дом был уже совсем обстроен. Построена баня и амбар и напилены были доски для обшивки дому. В марте 1897 года я ехал на «Николая», в Териберку, где он зимовал. Жалованье я уже получал 60 руб. в месяц, таким образом зарабатывая около 500 руб. в навигацию. Весною я грузил «Николая» рыбой в Вайдогубе и подпахтой в Гаврилове. Летом 26 июня в Кушереке был ужасный пожар, сгорело около 100 домов и новостроящееся мореходное судно. Наш дом загорался во многих местах, но верно Бог сохранил нас, видя что много было положено моих трудов, чтобы построить такой домик. Из Гаврилова я отправился на «Николае» в Петербург. Судно было грузное, но я вышел еще не поздно. На пути в Петербург чуть было не погибли: был крепкий шторм от OSt-а. Мы заходили уже в Немецкое море, как вдруг налетела ужасная волна и обрушилась всей массой на палубу. Матросы бросились в кубрик, а я в это время был в каюте и только что лег на пол отдохнуть в мокрой одежде, услышав не обыкновенный шум и треск, я выбежал на палубу, в открытые двери каюты бросилась вода. Штурман стоял у руля испуганный и растерянный - ещё минута и мы бы пошли ко дну океана. Но я скоро сообразил, что надо делать: отдав гроташкот и накатав руль под ветер. Судно мало - помалу начало воротиться, но т. к. воды было на палубе вровень с планширем, то я позвал команду с топорами, и приказал рубить фалшборт или трали. Спустившись на фордевинд, мы скоро увидали Шетландские острова и не имея возможности обойти их по восточную сторону, я вынужден был спуститься по западную: таким образом, обойдя Шетландские о-ва я дошел до Зунда, отделяющего Шетландские и Аркадские о-ва. Вскоре шторм утих и подул свежий западный ветер, благодаря которому мы скоро пришли в Скагеррак, а в 1-х числах октября прибыли в Петербург.

Около 20-го октября мы с Н. А. Карельским, который был послан помогать мне торговать рыбой, ехали по новой железной дороге из Вологды в Архангельск, только что открытой, но не дай Бог ездить по только что открытой русской дороге. Тут был такой грабеж, что уму не постижимо. Доехав кое-как до станции Няндома, мы выбрались в Каргополь и поехали на лошадях. В Дениславье простившись с Карельским, я поехал в Онегу, а он в Архангельск. Со мной был один матрос. Приехав в Маркумусы, я купил лодочку, в которую собрали багаж и взяв лоцмана поехали по р. Онеге. В 10-и верстах от Маркумус начинаются Бирючевские пороги, под которые не все решаются ехать. Но морякам ехать ни сколько не страшно, скорее интересно, когда волна плещется в утлую лодочку, а течением несет с неимоверной быстротой ближе к дому. Как легко и весело на душе ехать осенью домой, и как тяжело оставлять родную семью уезжая весною. Итак, едучи по р. Онеге в лодке, мы скоро достигли г. Онеги, а там на лошадях домой. Я не узнал своего дому, после пожара торчали одни только печные трубы, а наш спасшийся домик затерялся среди пустырей. В ноябре 1897 года я, как состоящий в запасе флота, был призван в учебный сбор в Архангельск на месяц. В этом году родилась дочь Лиза. В 1898 году в марте я уехал в Петербург, а оттуда шел на «Николае» на Мурманский берег. Помощником у меня был Михов В. Нагрузившись в Териберке рыбой, я шел в Петербург. Этот путь был для меня настолько знаком, что не представлял пройти большого затруднения. В Петербурге рыбой торговали не дурно и хозяин был всегда мною доволен. В 1899 году из Петербурга я шел на Мурман опять в Териберку. Этот раз помощником был Лебедь П.И. Промыслы были в этом году не важны, и нам не удалось набрать полный груз, а поэтому погонили судно В Архангельск. Команды было с 2-х судов. Дойдя до 3-х островов, нас встретил сильный шторм от SW и мы были вынуждены стать на два якоря в становище Трёх Островах, вытравив все цепи, а т. к. якоря и цепи у меня были заправлены хороши, то и думать было нечего. Хотя много судов тогда выносило в море вследствие плохих цепей. Наконец погода утихла, и мы благополучно прибыли в Архангельск. Выгрузив рыбу, судно оставили зимовать в городе. Зимою делали ремонт.

В 1900 году я поехал в Архангельск взял плотников и помощником И.Ф. Михова. Весною работали новый руль, ставили новую фок мачту, а с открытием навигации стали покупать рыбу в Архангельске соленую для Петербурга. Весною была у меня жена в Архангельске. Нагрузившись в первых числах июня, отправились в Петербург. Путь в этом году был очень скорый, но торговля была в Петербурге ужасно плохая, особенно на переборную треску. И я вынужден был в Петербурге прожить до 10 декабря, в этом году родилась Настя, а Александр уже учился в Городском училище в Онеге. Приехав домой к рождеству, 18 марта 1901 года я опять выехал в Петербург, погрузив в судно ржаной муки и крупчатки, я отправился из Петербурга в Тромсо. Путь был скорый из Петербурга до Тромсо в 18 дней. Помощником был Иван Михов, а матросы - часть эстонцы и кок Алексей Равин, который в последствии жил несколько лет в Норвегии и участвовал в экспедиции Русанова с моим сыном Александром в 1912 году к Шпицбергену и в Карское море. Год этот для меня был удачней, чем предыдущий. Но все же, большого убытка не было.

В 1907 году Саша составил русско-норвежский словарь 2000 экземпляров. У Саши промысел был не важный, но его стал увлекать этот опасный звериный промысел и он решил идти на следующий год. В 1908 году Саша опять ушел на промысел зверей и увел своего товарища Владимира Семеновича Гринера. Проездом через Онегу, Саша снимался с нами группой, причем принимал и участие наши знакомые Кондратий Иванович и Ульяна Петровна Ивановы. Весною с Колей случилось несчастье, его облила мама нечаянно кипятком, но к счастью еще не попало в глаза. Через две недели он поправился. Я в этом году сходил тоже не дурно. В 1909 году Саша окончил Мореходное училище с золотой медалью и летом приехал в Норвегию и ходил из Тромсо на остров Янмайен на судне Гудмонсена капитаном, путь их был скорый. Вернувшись обратно, он побывал у меня в Люнге, но ему на месте не сиделось - он пристрастился к опасным путешествиям. Для этого он вздумал изучить океанографию. В это время когда мне нужно было уходить в Россию, он остался в Норвегии. Он был откровенный и честный. Я его страшно любил и жалел, старался отговорить, но ничто не помогло. Он настоял на своем, чтобы ехать в Берген учиться. Прощаясь с ним, я до того был взволнован, что когда отвалил из гавани в Архангельск долго плакал как ребенок. Я почувствовал тогда, что окончательно потерял сына. Осенью родился Леонид. Пробыв зиму в Бергене, Весною 1910 года Саша поступил океанографом на полярное судно «Фрам» в экспедицию Амундсена к Южному Полюсу. Зимою в 1910 году дома я не мог нарадоваться на маленького бойкого Леню, он стал понимать меня и от матери протягивал ручонки ко мне. Я брал его на руки, носил напевая, а он слушал и тоже уркал. Весною в Архангельске, я купил ему коляску и послал домой, но недолго суждено было нам порадоваться ребёнком … (далее страница утрачена.) ... что я ему не писал писем отдельно, но мне было писать нечего, а когда я узнал что он поступил капитаном в экспедицию Русанова на Шпицберген, и что им совместно с Русановым куплено маленькое судно «Геркулес», и что они намереваются на таком судне рисковать идти в Карское море. Я писал сыну письмо с Русановым, который отправлялся из Архангельска в Александровск (ныне г. Полярный), куда пришел и Саша, что не советую, пускаться в такое опасное плавание и как бы предвидя что то ужасное я упрашивал даже самого Русанова оставить попытку идти в Карское море и не ходить до поздней осени на таком маленьком суденышке, которому название дано совсем не по величине. Прошла зима мы не получили никаких вестей. В навигацию 1913 года я плавал на «Андромеде» сначала на зверином промысле, а потом по Мурману ловил и продавал промышленникам наживку и все лето с нетерпением ожидая вестей от сына, но вести не приходили. Дома летом случился пожар. Сгорело около 40 построек, у нас сгорело много досок и бревен, но дом спасся, хотя не много и обгорела обшивка и полопали в рамах стекла. Опять наступила зима. Тяжелая тоска и неизвестность томила нас, мы часто с матерью тайком один от другого плакали не выдавая однако своей грусти. В январе 1914 года Фрося выходила замуж, но для нас свадьба была не веселая, воспоминания о сыне и не известность тяготила страшным образом, тем более что оставшийся наш маленький сын Коля был не нормальный. На навигацию я нанялся капитаном к Мудьюгскому крестьянину Николаю Антуфьеву на пароход «Антоний». Из дому я выехал 12-го марта, а 15-го был уже в Архангельске. На Пасху приезжала в Архангельск Анюта. После Пасхи я уехал на пароходе, который стоял у завода Экономия в Маймаксе, мы стали приготовляться к навигации, но весна стояла холодная и р. Двина вскрылась только 2-го мая. Утром 4-го мая мы вздумали выходить с места зимовки к Удельному заводу, но вследствие ошибки машиниста, который вместо заднего хода дал в перед попали на мель. А так как вода шла сильно на убыль, то стащить пароход не было никакой надежды и пришлось окопать посредством черпалки Пеца, которая работала 150 руб. в сутки 14 раб. часов. Случай этот на меня сильно подействовал, и я в один день поседел и похудел, но после вскоре оправился. В половине мая приехала жена, и благодаря ее заботам я поправился совсем. При ней мы сняли с мели пароход, и ушли к Удельному заводу грузится досками. В четверг 29 мая она поехала домой, после ее мне долго было скучно, когда пароход отошел от пристани, уходя в Онегу, я долго стоял на пристани после его ухода, он увез моего друга - товарища моей жизни, ведь мы мало жили так, как жили в эту весну. Я всегда приезжал домой поздней осенью, и уезжал ранней весной, но в этот короткий период моего пребывания дома я не был счастлив, моя жена не злая от природы, но постоянно утомлявшаяся домашним хозяйством становилась временами не сносной, не смотря на мои увещания как можно больше ходить на воздухе, она не куда не выходила, и как я говорил и советовал ей, она делала мне все наперекор, и это страшно раздражало и тяготило меня. Бывали случаи, я рад был уехать из дому прочь и больше ни возвращаться, но довольно было её ласкового слова, и я забывал все. В первых числах июня я отправился с досками в Норвегию. Путь был прекрасный и я в 3 1/2 суток прибыл в Гаммерфест, а оттуда в Тромсо. Простояв там неделю, я опять ушёл в Гаммерфест. Улов рыбы был мал и цена не бывалая, сайду покупали 15-16 эре кг. В первых числах июля я опять был в Тромсо. Скоро пройдет июль, а от Саши все нет никаких вестей как тяжело и грустно. Пришли на поиски их суда «Герта» и «Экпипс», на первом я был и вынес самое скверное впечатление, «Герта» мне не понравилась, а тем более её начальство, я сразу потерял надежду на это судно, так и случилось, впоследствии. Стоя в Туревоге, 20 июля мы услышали, что между Россией и Германией вспыхнула война, которая затем превратилась в ужасное Европейское побоище. К нам примкнули Французы, Англичане, Сербы и Черногорцы, а к Германии - Австрия. Из России целый месяц не пропускали ни телеграмм, ни писем и мы читали только ложные Берлинские телеграммы. Поэтому верили всем нелепым слухам и не знали что делать. Идти ли домой, или остаться в Норвегии. Нам сообщали, что Германская эскадра блокирует в Белом море и что Александровск уже занят немцами. Но через месяц выяснилось, что не того ни другого небывало и поморские суда начали отправляться в путь в Архангельск. Я вышел из Гаммерфеста 7 сент. и прибыл в Архангельск 11-го благополучно. Здесь стояли до 20 октября. 20-го я отправился на Канинский берег в р. Кию за навагой, вследствие льда в р. Двине мы насилу выбрались только 22-го окт. и только благодаря буксирного парохода, который выводил заграничные пароходы. Я увидел, что сила нашего «Антония» слаба, сопротивляться со льдом он не может, но отступать некогда. 23-го окт. стали в 3-х Островах и стояли тут до 28-го, в этот день моего Ангела дул такой крепкий шторм от S - да, что вечером в 3ч мы вышли в море, а утром 29-го пришли в Иоканские Острова и стали на якорь. Здесь стояли трое суток, стоянка была спокойная и хорошая. Вечером 1-го ноября мы отправились в Кию, дул тихий западный ветерок, ночь была очень ясная и светлая. В 7ч 30м утра мы увидели берега Кии, берега эти очень приметны, только низки с маленькими и большими сопками. На правом берегу устья реки имеются створы для входа, а на левом берегу или как кажется в середине губы есть приметные четыре сопки: одна из них высокая остроконечная, а другие ниже. Около сопок стоит Амбар для рыбачьих сетей. Это хорошее приметное место. В р. Кие быстро ходит приливное и отливное течение. Стоянка в реке опасна, особенно когда дуют SW ветры со снегом. Льду и шугу носит полную реку и не держат никакие якоря, грунт в реке - песок и мелкий камень, берега же все песчаные и крутые, подъем воды в сизигии 12 фут, а когда дуют SW, то и до 14. Придя в р. Кию мы ошвартовались на осушной, но через день нас закинуло на мель, так что думали не снимет. Дня через два нас все-таки сняло. Морозов нет, а время двигается. Наконец 8 ноября нас опять выкинуло на берег в бухте пониже избушки и забило льдом, на силу стащились с помощью промышленников, которым было уплачено около ста рублей. 13-го ноября был первый мороз в 13 град. Начали принимать навагу. Приняли около 2000 пуд. Но с полудня отеплило, терм. Показывал - 3 град. 8-го ноября промышленники спасли 5 человек команды с рижского парохода «Орменда», который шел с углем из Англии в Архангельск и попал 29 окт. на Орловские кошки. После первого удара пароход переломился, и кормовую часть с провизией отнесло, а на носовой осталась команда с капитаном. Штурман и 3 матроса ехали к берегу на шлюпке, но так, как около берегов было много льду, то шлюпку они оставили, направились к берегу и попадали голодные в легкой одежде 8 дней. Из шлюпки спаслось только двое: штурман и матрос. Ноги у них обморожены, руки изранены и обморожены. Через день нашли еще троих. Эти смельчаки приплыли в ящике обитом брезентом, их занесло не далеко от Кии. В ящике остался Тимерман, работавший ящик, а трое вышли по льду один из них был почти босиком. Я ходил смотреть этих несчастных помог им выбраться из Кии уведомив властей, и через деревню Несь дал знать в Архангельск о гибели парохода, чтобы приняли меры к спасению людей оставшихся на пароходе. Удастся ли им спастись, не знаю. Стоять здесь ужасная скука, тем более что постоянно ждешь что вот - вот бросится лед и выбросит на берег, дома теперь ждут, а я как в тисках.

25 ноября 1914 г.

С 14-го ноября стоит теплая погода. Дуют крепкие южные ветры. Наваги не принимать и идти прочь нельзя, т. к. закуплено и привезено на берегу много наваги. Но льду по реке носит массу, барометр то поднимается на 5-10 миллиметр, то упадет еще больше. Все указывает, что мороз будет еще не скоро, а нам только надо хотя бы два хороших мороза. Провизия на исходе, воду для чаю и варки пищи таяли из снега, т. к. запасы свежей воды были выкачаны в то время когда были на мели.

26 ноября.

Сегодня проснулся в 3и ночи и больше не мог уснуть, скука и какая-то тоска. Ночью южный ветер стих пошел снег хлопьями, барометр стоит низко на шторме. С 6-ти утра подул северо-восточный ветер. Люди ободрились, ожидая скорого мороза, которого ждешь две недели с нетерпением. Лед из реки начинает выносить. Если будет ночью мороз градусов на 10, то завтра начнем догружаться навагой. А два дня нагрузки и мы готовы к выходу в Архангельск. К нам часто ходят навещать промышленники Мезенцы и Самоеды и утверждают, что в этой реки на восточных ветрах лед ни когда не бывает. Это нас радует, как детей. Помоги Боже выбраться из этой реки-ловушки. День здесь очень короткий, особенно в пасмурную погоду, рассветается в 9ч и темнеет в 2ч. Луна начинает светить только с полу ночи, уже последняя четверть. Я не могу себе представить, как бедный Саша, если он жив, переносит эту скуку, эту тоску, в неизвестности. Теперь я давно не видал его во сне. Господи, помоги мне перенести это тяжелое испытание!

27 ноября

Наконец то сегодня мороз 6град. Начали грузить навагу, мороз усиливается, мы торопимся скорее грузить. Я купил 2п.25ф. оленьего мяса свежего, запасаем провизии на дорогу.

28 ноября

К 12ч окончили погрузку, нагрузили полные трюмы и около 400 пудов на палубу, с часу дня начали поворачиваться, предварительно околов рабочими лед около парохода, я заплатил за это 3р. 50коп. В 3ч поворотились и стали под носом из реки выходить. Темно, да и воды много выпало, думаю - утром в 2ч сняться и выйти в море.

29 ноября

Всю ночь дует крепкий шторм от W-та со снегом, в 2ч ветер стих, разъяснило. Вахтенный матрос приходит сказать, что ветер стих, начинает N-вый ветер, ясный. Я встал, зажгли фонари на створах, взяли швартовы с берега и пошли ломать лед. Ветер опять подул W. Только начали выходить, льду нанесло ужасную массу. Пароход не мог двигаться, вода уже начала (падать) убывать, мы остановились, не решаясь больше идти вперед. В 6ч утра лед понесло из реки. Пароход стоял на якоре, работал машиной против течения и льда, наконец нас закинуло на мель. На следующей воде сняло с мели, держались около фарватера. Ветер - шторм от WSW. О выходе и думать не чего, только бы держатся против течения и льда.

30 ноября

Несмотря на наше сопротивление, на нашу борьбу с природой нас дрейфует к Кошкам и на одной из них обсохли, но в полводы с приливом нас сняло. Ветер начал немного подтихатъ.

1 декабря

День держались около фарватера и в 6ч вечера, не смотря на шторм от SW, мы направились к выходу в море, но т. к. льду было густо - пароход плохо слушался руля. Нажало опять к правой кошки, несмотря на наше сопротивление. Однако с полной водой мы кое-как сошли задним ходом и стали на фарватере на якорь.

2 декабря

Ночью нас нажало к левому берегу на плоское место и думали, если нам не удастся выйти из реки, то пароход оставить здесь безопасно.

3 декабря

Провизии мало, воду таем из снега, керосину для освещения нет. Нос парохода закинуло дальше, теперь есть надежда сойти задним ходом. Собрали денег на молебен 4 руб. и отправили со служащими Золотцева в деревню Несь

4 декабря.

Утренняя вода была мала. Ветер стих. Морозу - 6град.R. Вечером пробовали тащиться задним ходом. Вода пришла болъше, пароход ходил взад в перед, но от берега не отходил. Проработали до часу ночи. Пароход уже начал обсыхать, нам удалось уйти от берега кормою на сажень, теперь стало глубже и пароход обсох почти в пол воды.

5 декабря

С утра приготовились пароход стянуть. Дул тихий ветер от SO-та. Лед из реки унесло, и он с приливом не возвращался. Послали за лоцманом. Хотя теперь есть надежда на выход. Полная вода в 12ч дня, а мы в 11 ч уже плавали на свободной воде, льду несло мало, в это время взяли лоцмана и пошли в море. Льду было - не видно открытой воды, но льдины стояли между собой редко, смерзлись тонким утренним льдом. «Антоний» наш, хотя с трудом, но все подавался, наконец стали попадаться полыньи и мы старались попасть в них. В 4ч вечера вышли на свободную воду. Ветер подул S-й и вскоре SSW, погода стала темная, но мы не унывали, а нас ждал еще недуманный сюрприз.

В 2ч ночи мы увидели Орловский Маяк. Держась по курсу, мы шли не далеко от берега. В 3ч маяк уже начали проходить, как вдруг меня зовут в машину - скорее спускаюсь туда. Механик заявляет, что пароход течет, вода прибывает, разом все отливные средства пущены в ход. Вышел на мостик, взял курс ближе к берегу, надеясь дойти до 3-х Островов, тем более что Трёх Островский Маяк уже видно. Пока не кому не говорю. Наконец Механик заявляет, что пароход до 3-х Островов не продержится, надо идти прямо в берег. Тогда я уже объявил, что надо готовить шлюпки. Темная ночь. Шторм. Только виден Орловский Маяк, он становится ближе и ближе, на палубе суетня, а некоторые сидят уже в шлюпках. Я держу в губу Орловку, чтобы избежать толчка. Наконец получаю сведение из машины - вода пошла на отлив. Быстро приказал взять право на борт, но впотьмах берег показался не далеко. Я сделал назад полный ход. В это время оторвалась машинка, бывшая за кормой, узнав что вода отливается быстро, взял прежний курс и пошёл к 3-м Островам. Время уже было 5ч утра, мне слышался колокольный звон.

6 декабря

Праздник Угодника Божия Николая, спасшего нас от смерти. В 8ч стало светать, мы были над Поноем. Ветер дул SSW и становился крепче и крепче, к вечеру дошёл до шторма. В 2ч прошли остров Сосновец, а через час его уже было не видно, Начали ходить заряды снега. Когда мы были у Сосновца, то увидели, что идет большой грузовой пароход снами по пути. Он оказывается сутками раньше ушёл от 3-х Островов и попал между Моржовец и Кедовкие Кошки и там стоял на якоре.

7 декабря

В 5ч 30м утра увидели Мк мигающий, предположили что это на Вепрях. В 7ч увидели Зимнегорский Мк, а 4ч вечера зашли к Муровой, теперь придет ледокол и уйдем в город.

8 декабря

Послал телеграмму домой, но она подана была только 9-го. Стояли и ждали ледокола, чтобы пройти в город. Ледокол обещал быть 11-го, погода стоит теплая. Ветер дул SW-й четверти.

9 декабря

Послан был человек за хлебом на завод Экономию. Но хлеба привез мало, купить негде.

10 декабря.

Всё то же самое. Однообразие надоедает. А скоро и Рождество. Поспею ли я домой. Не знаю, знают ли дочки в Архангельске о моем прибытии.

11 декабря

Ждем ледокола. Обещают завтра. Погода стала меняться, барометр повышается, а ледокола нет. Мороз 3 град.

12 декабря.

Сегодня мороз 10. Около половины дня показался ледокол - выводить пароходы. Здесь у нас стоит 2 парохода. К 5ч вечера ледокол «Канада» привел из города «Курска», завтра ведет нас в город. Я теперь встаю в 5 ч утра.

13 декабря

В полдень за «Канадой» отправились в город. У Павракулки «Канада» взяла на буксир. Против Острова Мосеева лопнул буксир, у нас лопнула лопасть у винта, начали работать задний ход. Пароход отошёл немного сделали вперед и сломали остальные лопасти. «Канада» подал толстый стальной трос и этот оборвал … (далее неразборчиво).

14 декабря

Начались крепкие морозы. Жить на пароходе холодно. Ночевали в Соломбале у Фроси.

15 декабря

Начали выгружать навагу. В кормовом трюме навага размокла. Теперь понятно откуда взялась вода, когда мы шли из Кии и чуть не выбросились на берег: кормовая тянка, в которую по выходе из Кии накачивали воду, была плохо закрыта и вода лилась в трюм, а машинист не обратил внимания, качал до тех пор пока вода не полилась в машину.

16 декабря

Занимались выгрузкой наваги.

17 декабря

Окончили выгрузку. Начали окалывать пароход.

18 декабря

Морозы становятся крепче и крепче, а домой все еще не отпускают. 20-го решил ехать.

23 декабря

Меня наконец отпустили домой, как я рад! Кое - что купил и уехал к Фросе и хотел того же вечера выехать в путь. Но нет извозчика, придется до утра остаться.

24 декабря

В 5ч утра послал Павла искать лошадь. Тот нанял за 4 руб. до Рикасихи. Еду! В 6ч простился, привернул на пароход. В сопровождении Павла забрал багаж, распростился с Павлом и тронулся в путь. Несмотря на 25 град. мороза мне было ехать так весело, как будто с плеч упала гора. В Рикасиху приехал утром в 8ч., а утром в Рождество, как только кончилась обедня, был уже в Нижмозере. Тут меня задержали из-за лошадей 4 часа, как я не торопился и не рвался, но делать нечего. В 10ч вечера все-таки я приехал домой. Дома еще не спали. Меня встретила жена, дочки и Коля. Как все рады и я рад, только видно по лицу жены, что она и рада бы радоваться, но печаль о сыне ей мешает. Когда я заметил это, и у меня защемило сердце, но вскоре с разговорами развеселились.

26 декабря

Коля просил елки, но невесело было собирать, все одно тоска о Сане. Хотя мы ни слова не сказали о нем, но все понимали и чувствовали это, кроме Коли, который ничего не понимает.

Теперь уже бросаю дневник т. к. жизнь вошла в общую колею.

Быстро прошли Святки и в Крещение дочки поехали. Одна Лиза в Архангельск, а Анюта в свою Анисимовку учительствовать, после них стало скучно и долго мы с женою, дочкой Настей и Колей не могли привыкнуть. Потом поехали ратники на войну с немцами, опять у нас народ, время пошло не заметно. Жена стала поправляться от нервности, да и мы все старались ей угодить. Она была довольна и повеселела. По вечерам читали газеты о войне, об экспедициях и все не теряли надежды на возвращение сына.

Зимою умерли наши знакомые: Федор Игнатьевич Хохлин и Ольга Пахомова - Большакова. Я порешил идти опять от Могучего на промысловый пароход «Губернатор Бибиков», но предположил ехать после Пасхи. Зима 1915 года прошла незаметно. Перед Пасхой мы решили перебраться из низу в верх, а в низ пустили Александру Степ. Пахомову или уже скорее Калинину - по ее первой фамилии, т. к. она с мужем развелась еще в прошлом году, Пасху праздновали уже вверху. Как было хорошо, уютно и весело прожить дома этот Великий день. А вчера еще Коля убежал на улицу к ребятам, которые жгли смоляные бочки около собора на площади. Ночь была ясная и холодная, но тихая. Я ходил к заутрени и пел на левом клиросе. Не могу словами выразить этой душевной радости в эту Святую ночь. И придя домой не что меня не омрачило.

Жена тоже была рада, и мы веселились как дети, только невольно скатывалась слеза, когда подумаешь о сыне. Пасха в этом году была 22 марта. Я поехал в Архангельск 29-го в воскресение утром, жена ехала до Покровского. Теперь писать больше нечего, все тоже, особенно в дороге с людьми, едущими на пароходе, В Архангельск приехал 4-го апреля вечером. Я уехал в Лаю, в док, где ремонтировался мой пароход. В Лае прожил до 27-го апреля, а вечером 27-го пришёл пароходом в Архангельск в ковш № 3.

Нагрузив пароход углем, я отправился на Мурман. Лето все ходил по Мурману с наживкой - сначала с мойвой, а затем с сельдями. Лето было непогодливо, но постоянные туманы при восточных ветрах. Полярные льды вынесло из Карского моря и они массою стояли около Шпицбергена, Земли Франца Иосифа и Гренландии. 30-го августа был на судне «Герта», которая пришла от Шпицбергена с поисков экспедиции Брусилова и Русанова. «Герта» опять пришла ни с чем и ссылалась на льды и туманы. 12 сентября я прибыл в Архангельск, а 1 окт. опять ушёл в Кольский залив для постановки Маяков. 12-го октября все маячные работы уже покончили, не было с собою фонарей, и их-то стоим и ждём. Погода стоит скверная, снегу выпало около аршина. Сегодня уже 17 октября, а мы все стоим в Александровске у пристани. Скука ужасная, да и стало сыро и холодно жить на пароходе. На пароходе при постройке маяков жил инженер Вас. Ив. Лазарев, на днях он перебрался на квартиру т. к. на пароходе жить скверно. Ждем пароход «Соломбалу» с фонарями и думаем, как-то проберемся в Архангельск. На Белом море с ранней весны суда натыкались на мины разбросанные немцами. Не смотря на вылавливание мин, случаи потопления часто повторялись. На днях слышно было взорвался транспорт Угольщик и Английский крейсер. Разгоревшаяся Европейская война приняла ужасающие размеры, ни когда не истреблялись люди в таком количестве как в эту войну. Какие только способы не применялись к истреблению воюющих: подводные лодки сновали в морях как касатки, в воздухе летали Аэропланы и Дирижабли, бросая бомбы в мирных жителей днем и ночью, войска истреблялись разрывными пулями и удушливыми газами. Товары первой необходимости дошли в 1915 году до двойной стоимости, а некоторые в 4 и 5 раз дороже. Люди шли в солдаты без разбора льгот от 19-ти летнего возраста до 45 лет. В войне участвовали следующие государства: с одной стороны - Россия, Франция, Англия, Италия, Сербия, Черногория и Япония, с другой - Германия, Австрия, Болгария и Турция. 8-го ноября поставили п/х «Бибиков» на зимовку в Александровске, а сами отправились 10-го на п/х «Соломбала» в Архангельск. У Сосновца встретили лед, но благодаря такому бойкому во льду пароходу как «Соломбала» нам удалось выбраться. 20 ноября прибыли в Архангельск, а 23 я поехал домой с дочерью Ефросиньей и внучкой Ниной, родившейся в Архангельске весною прошлого года. Дома мне пришлось жить не долго, да и та жизнь стала плоха. Жена нервная больная, такая же и старшая дочь, приехавшая из Архангельска. С первых дней пошли ссоры, и я вынужден был скоро уехать по первому предложению Могучего в г. Александровск 12 янв. 1916 г. В Александровск приехал 25 янв. 1916 г. Пароход «Бибиков» реквизирован с 15-го января и совершает рейсы между Александровском (ныне г. Полярный) и Семеновыми Островами, которые вскоре назвали и основали г. Романов. Отсюда работал ась железная дорога на «Петербург», (с начала войны переименованный в «Петроград»).

С 25 января я начал работать на оборону страны, занимаясь перевозкою грузов. Много здесь пришлось видеть несправедливостей, краж и растраты провиантов. Люди мерзли и голодали, а провизию гноили и выбрасывали в море, но говорить про это строго воспрещалось. Война продолжалась, к нам присоединилась Румыния, но они повели неудачное наступление, и половина страны попала немцам в руки. У нас отдали почти всю Польшу и Курляндию до Риги, которая какими-то судьбами осталась в наших руках. Здесь в 12-ти верстах от Риги и по лев. берегу Западной Двины тянулись фронты наши и противника.

10-го мая 1916 г. я окончил плавание от военного ведомства ушёл в Шельпино.

Простояв месяц на ремонте, я пошел искать сельдей.

Сначала удалось поймать мойву, а потом в июне сельдей в Кольском заливе в губе Тюве. Сельди были крупные и жирные и улов очень хороший. Жалованье я получая в месяц 150 руб., и наградных до 10-го мая получил 500 руб. В общем, по 300 руб., а осенью сельдями и наградными всего за год получил около 4000 руб., но надо иметь в виду что все вздорожало уже 5 - 6 раз. Осенью, не смотря на то, что ходили в Белом море подводные субмарины немецкие, мне удалось проскользнуть в Архангельск, а оттуда и домой. Домой приехал 27 октября, ночью. Меня ни кто не только не встретил … (далее часть страницы утрачена).

21 июня. В июне исполнилось 5 лет с ухода сына из Александровска в несчастной экспедиции Русанова, теперь Настенька одна из лучших дочерей заболела малокровием, которое вскоре перешло в чахотку, несмотря на все мое старание, лечение пользы не приносит. Зимою я заготовлял лес для постройки п/х «Персей» Могучему и правил комиссию по наборке сельдей в Ворзогорах, улов был очень обильный. Жизнь зимою была неважна, несмотря на все мое старание жить спокойнее, это мне не удавалось. Жена изводила меня совсем, я дошёл до того, что не знал как жить и как заговорить. Пасху я праздновал дома, а это редко. Зимою 1917 г. 28 февраля случилось то, чего ждали веками, случилось то, за что боролись и гибли лучшие Русские люди, пал старый строй гнилого Самодержавия. Николай II довел Россию до полного разорения и сам вынужден был отречься от престола. Виновник Народной свободы – Государственная Дума и Войска. Народ вздохнул свободно … (далее часть страницы утрачена).

Я уехал в Архангельск 6 апреля по последнему санному пути, снегу было уже очень мало, а по реке Двине лед настолько был слаб, что роняли лошадей. Весна была крутая, но после пали холода и стояли почти до 20 мая. Сахар и хлеб можно было с трудом купить только по карточкам, выдаваемым Продовольственным Комитетом, Сахару 2 1/2 ф. в месяц, а хлеба 2ф. Временное Правительство взявшее власть по управлению страной менялось чуть ли не каждую неделю. Я отправился из Архангельска на Мурман 6 июня, а в Шельпино прибыл благополучно 8-го числа. 1917 г.

11 июня 1917 г. пришли в Тюву, и начали искать сельдей, однако первую селедку удалось закрыть … (далее часть страницы утрачена).

… телеграмму поданную через Мурманск 16-го июня, извещающая о кончине Настеньки. Бедная девочка, как она страдала, как ей не хотелось умирать. Вот ее последнее письмо от 19 мая.

Дорогой папочка!

Крепко, крепко, целую тебя и сердечно благодарю за посланные тобою две открытки и письмо. Прости Папочка, что я так долго не писала. Я каждый день собиралась писать да мне не налаживают бумагу и перо. Здоровье мое все еще плохо. С того времени как ты уехал из дому не бывало теплого ясного денька. Все льется дождь и нельзя открыть окно, что бы подышать свежим воздухом. Папочка миленький, как ты любишь меня, как заботишься обо мне! Может Бог даст, что я поправлюсь и снова увижу тебя. Я ведь так люблю тебя и маму, но не умею ласкаться. Отец Михаил приходил два раза навестить меня, и я покаялась и приобщилась. Папочка - до свидания. Я устала писать надо идти на кровать отдохнуть.

Твоя больная Настя. Все целуют тебя.

Не думала Милая Девочка, что она пишет папе последнее письмо и что она никогда не увидит больше своего папу. Со смертью этого ребенка, девочки, у меня пожалуй, не стало ни кого на свете, кто бы меня так любил. Дорогая деточка, ты перешла в лучший из миров, туда, где нет ни болезней, ни печалей. Твой остаток мирской греховной жизни зарыли в землю, а дух твой парит над землею, ликуя, освободившись от больного тела. Скоро родная ты будешь встречать, вместе с братьями, своих Папу и Маму, а также и других сестер и брата Колю, т. к. несколько лет для вечности как одна секунда в нашей земной жизни. Мир праху твоему и вечная память.

14 июля 1917 года.

Вчера получил письмо от Анюты, в котором она описывает о кончине нашей дорогой Настеньки, прочитав до половины, я уже разрыдался. Сегодня собрался с силами перечитать и даже переписать это письмо:

Дорогой Папочка!

Вот и не стало у нас Настеньки, долго боролся с болезнью её здоровый организм, но не выдержал, до последней минуты был хороший аппетит, даже вечером перед смертью просила Маму испечь шанег, но покушать не удалось. Умерла утром в 8-м часу утра 16 июня 1917 г. Бедную девочку болезнь так измучила, что осталась только кости да кожа. Накануне смерти около 12ч дня Настенька пила чай и хорошо закусила, вдруг закашлялась так сильно, что вся стала холодная, ножки совершенно застыли, но попросила позвать фельдшера, который явившись сказал, что сейчас скончается, но дал капли и через четверть часа Настенька снова заговорила. Целый день была очень радостная, глазенки так и сверкали радостными огоньками. Она видела, как мы горевали, когда ей было тяжело и как радо вались, когда ей стало легче. В это день она говорила: как бы папе написать поблагодарить его за письма и за то, что он так обо мне заботится, да не могу. Хочется мне увидеть папу, да видно не удастся. Как хочется пожить для мамы и папы. Папе скучно будет без меня, он и так говорил зимой: скучно как Настеньки нет за столом. Попросила шоколаду, Лиза купила за 2р. плитку так она сказала: напрасно мама деньги тратит, можно бы и не покупать шоколад, днем она была очень веселая и мы надеялись, что еще проживет недельку, но к вечеру затихла, ножки и ручки застыли. Но попросила меня почитать газету и слушала закрывши глаза, а Лиза в это время гладила ножки. В 6ч утра 16-го около ей собрались все, она посмотрела на нас, но не дала проститься, говорит мне тяжело, закрыла глазки потом ойкнула и закричала: ой! заблудилась, заблудилась! Вот её последние слова и в восьмом часу утра скончалась. Так и расстались мы с любимой младшей сестричкой.

Анюта.

Милая девочка! Как тебя жаль, что ты так рано как распустившийся полевой цветок, забитый бурею и дождями завял и погиб не расцветши. Но с другой стороны: ушла в тот мир чистой светлой безгрешной и святой к своим братьям и недолго тебе ждать своих Папу и Маму, которых ты так любила. Мир праху твоему, моя любимая дочь, прими от меня последний поцелуй. Твой любящий и горько плачущий Отец.

В 1-х числах сентября я на «Бибикове» отправился в Архангельск, 12-го пришёл в Архангельск.

Зимою 1917 и 1918 года я занимался постройкою судна «Персей» Могучего. В феврале 1918 постройку пришлось остановить.

В Июль 1918 г. я был в Архангельске, должен был ехать на Мурман по наживочному делу от Архангельского Продкомитета С.Р.С.К.Д.

Июнь 5/18 выехал из Архангельска на лошадях в Онегу для того, что бы можно было пробраться на Мурман, т. к. пароходное сообщение с Мурманским и Кемским уездами было прервано. 9 июля выехал из Онеги на Пурнемской шнеке до Пурнемы. 10-го: В виду противного северного ветра ушли к Острову Кондострову. Ночевали в Котканахе. 11-го июля ввиду постоянно дующего сев. ветра решили ехать до Сороки (ныне г. Беломорск).

Осада Онеги

1919 года 2 авг. н. с. (нового стиля) пришли в р. Онегу

Английские суда с целью вытеснить красные войска, которые заняли Онегу 22 июля, начали обстреливать город. Жители в панике бежали в леса, покидая дома и имущество в жертву огню неприятельских снарядов. Дома горели в разных частях города. Треск снарядов, взрывы бомб заглушали все. С 2ч дня и до двух часов ночи шла беспрерывная канонада с обеих сторон, Мы спасались за домами и вместе с тем заливали загоравшиеся дома, вблизи нашего, под градом пуль. В 2ч ночи, неприятель прекратил стрельбу и пошёл в море. 3 авг. все жители города разбежались - кто в лес, кто по деревням. 28 авг. с моря бомбардировали город 16" орудиями. В родном доме остались целые стекла в окнах, а некоторые дома были совершенно разбиты. 5-го сентября утром в Онеге не было уже ни какой власти. Большевики отступили к верху по реке, сжигая по дороге мосты снаряды, патроны и суда. 9-го сентября пришли и Белые войска.

15 сент. я выехал в Архангельск, 30 сент. приехал обратно на п/х «Мурман». Капитан Алек. Михайл. Вершинский дал на п/х каюту. 15 окт. отправил «Персея» . 10-го ноября встала р. Онега. 20 дек. Мороз 35 град. по R. 28 февраля 1920 года опять случился Переворот. Белые оставили всю Северную область, Красные заняли ее. У нас в Онеге при перевороте не обошлось без жертв: было расстреляно 7 человек.

Весна была теплая и тихая, р. Онега вскрылась ото льда 4/17 апреля. В 1-х числах мая были засеяны все поля. Я выехал Заведующим наживочным делом в Кольский залив в числе 76 человек на парусном судне Афонина, Вышли из Онеги в 5ч вечера 1-го /14 мая. Пришли в Сороку 2-го /15 мая в 7ч вечера, выехали из Сороки 4-го /17 - Приехали в Мурманск 7/20 мая и в Тюву губу 9-го / 22. По всей стране голод, дороговизна страшная на все продукты на пример 1 фунт соли стоит 1000 руб., коробка спичек - 100 руб., 1 фунт хлеба - 500 руб., 1/8 махорки - 500 руб. Да и взять было негде.

Переход на Новый стиль.

20 июня н.с. закрыли первые сельди. Сельди стояли в губе около 1 1/2недель. Всего половлено было около 14.500 пуд. 2-й раз закрыли сельди довольно крупные 12-го и 15 июля, в обеи разы сельдь стояла по недели Больше сельдь не появлялась.

11 сент. из Тювы губы отправлен с артельной рыбой и багажем п/суд. (парусным судном) Павел Корнишин. 18-го он вышел из Териберки при ветре SSW. 19-го в воскресение - ветер WSW. 20-го понедельник - тоже. 21-го вторник - крепкий NW. среда 22-го WNW и NW свежий. В сентябре работали из досок помещение для людей или сетей. Из дому не получал ни каких вестей, по этому не могу судить как там живут, но думаю что плохо. За деньги ничего невозможно купить, безызвестность мучит, становится не выносимо тяжело и думается, зачем люди истребляют и мучают одни других, неужели тесно жить на земле, ведь и так война истребила 1/3 населения, но нет, люди превратились в диких зверей, некоторые из них представляли из себя рабов, сбросивших оковы. Большая часть таких людей, которые были рабами Бахуса. Увлекаясь легкой наживой, они легко шли на грабежи и убийства, оставив все высшие человеческие чувства. В 6 лет войны Россия - житница всей Европы, превратилась в пустыню, ни хлеба, ни одежды, ни обуви, и как редкости сахару и табаку трудно было достать за большие деньги.

1921 г. В России существовала Советская власть или диктатура пролетариата. Этот год был самый бедственный для населения: неурожай хлеба был почти по всей России кроме северных губернии, люди помирали от голода и пожирали своих детей, особенно в южных губерниях. Хлеб на севере можно было менять только на одежду и обувь - кто имел еще таковую, но у большинства населения этого не было. Промыслы рыбы на Мурмане были бы очень хороши, благодаря большого прихода трески к берегам, а также и наживки, но промышленников было мало и не было свободного промысла. Сельди в Кольском заливе было мало вследствие рано наступивших холодов. В Тюве закрыто было около 14000 пудов мелкой сельди, привалившей в начале июня. В 1922 году сельди и сайды было в Кольском заливе много, особенно последней вытеснившей впоследствии всю сельдь. В Тюве к 20 июня было закрыто сельди около 50.000 пуд.

1923-й год. Весна была не ранняя, но теплая. Река Онега вскрылась 5 мая ст.ст. (старого стиля) или 18-гo н. с. В Тюву приехали 28 июня. Сельдь в губе уже была, но мелкая. Закрыто было около 30.000, но выловили только 5.700. Остальная вся ушла т. к. была мелкая. Осенью сельди не было. Прожили 10 человек до 1-гo декабря. В Онегу приехали 17 декабря н. с., но река еще не стояла. Зима была не суровая и короткая. 1924 г. Река Онега вскрылась 23 апр. ст. ст. или 6 мая нов. ст. В Тюву я выехал из дому один 1 июня н. с. а приехал в Мурманск 8-го, а в Тюву 10-го. Погода стояла холодная, снегу везде на горах было много, а поэтому сельди еще не было весной и лето началось холодное дождливое ветры дули NO с туманами. О сельди нечего было и думать.

Мои стихотворения

Север.

Север Дикий Север мрачный

Ты холодный и угрюмый

Неприветливый наносишь

Много ты тревожных дум:

Заковался снегом льдами

Точно в латы богатырь

Никого не пропускаешь посмотреть

твоих картин.

Полюс Твой как дух коварный

Соблазняет посмотреть

И неведомым богатством

Увлекает завладеть.

Если кто дерзнул из смертных

Вечный сон твой нарушить

Тот остался там на веки

Между льдом и снегом жить.

Много пало жертв отважных

Средь снежных твоих равнин

Заковал их в свои латы

Бессердечный властелин.

Льды твои при летнем солнце

Блещут точно серебром,

А осенни бури воют

Будто волки под окном.

Есть в твоих морях медведи

Они белые как снег

Есть киты моржи тюлени

Их не выбить будет всех,

Летний день стоит полгода

И полгода зимня ночь.

Зимни вьюги непогоды

Нетерпимый лют мороз.

Чудный вид твоих сияний

Каждый взор к себе манит,

Зато взор твой смертоносный

Сразу сердце леденит.

С. Кучин 21 апр. 1915 г.

док Лая

Тоска по сыне.

Где ты где мой сын любимый

Где ты гибнешь мой родной

Ты взываешь - я не слышу

Только чувствую душой.

Там где горы ледяные

Там где вечные снега

Там где лета не бывает

Где всю зиму стоит тьма.

Ты зачем ушёл родимый (наш милый)

Зачем бросил ты родных

Бросил ты свою невесту

Бросил ты друзей своих

Отец с матерью горюют

Сестры плачут о тебе

Вот проходит год за годом

А не знаем где ты где

Снарядил бы за тобою

Я Корабль иль Ледокол

Долго долго проискал бы

Но тебя бы я нашёл

Осмотрел бы всяку льдину

Снежны горы - исходил

Отьискал бы твои следы

Ни чего - не пропустил.

Если злой судьбе угодно

Чтоб я голову сложил

Вместе лег бы я с тобою

Жизнью бы не дорожил

Но увы судьба злодейка

Всегда шла против меня

Сребра злата не давала

И отняла друг мой Тебя

С. Кучин

Александровcк 12 марта 1916 г.

2.

Дуй ты ветер дуй могучий

Дуй от севера на юг

Ты развей мороз трескучий

Обогрей Полярный круг

Раздвинь горы ледяные

Разнеси снежну метель

Освятится ночь полярна

Будто горная туннель

Заблестят часты я звезды

Заиграют сполоха

Осветят в пустыне дикой

Льдом затертые суда

Уж давно страдальцы бедны

Злой судьбой занесены

У них пища истощилась

Все голодны и больны

Вся одежда износилась

Холод тело леденит

И надежда вся угасла

Смерть с косой уже стоит.

Видя верную добычу,

Царь полярных стран ползет

Глаза кровью налилися

Шерсть сверкает серебром

Вот к судам уже подходит

Нюхать голову поднял

Но вдруг выстрел раздается

И медведь как не бывал

Вот собрав последил силы

Обнажив свои ножи

Люди двинулись гурьбою

Где чудовище лежит

Сняли шкуру у Медведя

Теплой крови напились.

Снова жизнь к ним возвратилась

Грустно слезы полились.

Дуй ты ветер!

Дуй Могучий!

Дуй от севера на юг!

Выноси скорей на волю

Страдальцев за полярный круг.

С. Кучин.

15 Марта 1916 г.

1921-го года.

В 1920 году я в декабре выехал домой из Александровска, где был 2 месяца кассиром в конторе райрыба. Отпущен был в командировку для постройки карбасов, вязанья сетей неводных и организации моевных артелей. Проездил всю зиму по поморскому берегу, достигнуть цели всё-таки не было ни какой возможности, а благодаря дезорганизации райрыбы, моевный промысел на навигацию 1921 года не состоялся, поэтому я назначен был Уполномоченным Муробластьрыбы т. к. Мурманский район к весне превратился в Область. В марте наступила теплая погода и стояла без всякой поддержки морозами. 4-го апреля ст. ст. вскрылась река Онега, то же самое число, что и прошлый год. Пасха была 18 апреля, а в окрестностях Онеги до Пасхи посеяны были уже яровые хлеба. 27 апреля посажена была у нас и картофель. Народ голодал, т. к. паек был сокращен до 15ф. муки пшеничной с овсянкой и соломенной. Заграничной торговли и промышленности не существовало. Я с народом промышленниками выехал 15 июня н. с. из Онеги. В Александровск прибыли на п/х «Север», «Ксения» 21/VI, а в Тюву губу 22-гo/VI. Сельдей уже было заперто 10000 пудов. Благодаря ранней и теплой весне, приход сельдей был ранний и сельдь была мелкая. Несмотря на то, что весна была теплая, лето началось холодное. С 20-го июля по нов. стилю погода стала холодная или быть может с переменою местности переменилась температура: 3 июля Воскресенье дул ветер с N-да. Холодно. Морошка начала поспевать. 9-го июля случайно оказалась на губе Тюве сельдь. Раскинули распоркой невод на 200 сажен. Утром 10 июля пришёл пароход с моторами, а когда те ушли, в это время оказались в Губе киты, которые выгонили селедку обратно. И так нам не удалось запереть сельди.

13-го выбрали невод и растянули сети

14. Холодно вет. N.

15. Занимались сушкою и починкою неводов.

16. тоже

17. приступили к работе бани, между прочим работался новый дом перевезенный от водокачалки.

Все время стоит холодная погода дуют северные NO и О-е ветры. 20-го занимались работами бани, 21-тоже, 22-го появилась изредка сельдь, растянули невод, но сельдь, в берег не шла. 23-го растянули 2-й невод, но вследствие холодной погоды сельдь была редкая и мелкая держалась средины Губы. 24-го хорошая погода, ночью закрывали невод, но ничего не попало, открыли снова. 25-го ездил за хлебом в Александровск. Туман, ветер NO, мелкий дождь. 26. То же самое. Заловили во 2-ой невод 30п. сельдей, выбрали 1-й невод на берег.

27. Работали у бани, вет. - NO Холодно.

28. тоже. Ездили в Александровск за хлебом.

29. Работали у бани, погода холодная

30. - " -, тоже. Привезли сетей из Александровска.

31. Дали в распоряжение мот /б № 6 (моторный бот).

С утра холодная погода, ветер OSO. Малооблачно, временами солнце. Так закончился июль. Все лето стояло холодное.

1 августа выловлено 20 ящиков сельдей. Собирали невод в браму и растягали привезенные невода. В 9ч пришёл бот из Александровска. Свезли в Александровск 2-х человек ботных. Из Александровска послана рыба. 47 п. трески 23 п. пикши.

2 августа приготовляли новый невод для поездки по губам. На губе появлялась сельдь. Поставленный запорный невод лопнул, пришлось поправлять и опять поставить на место.

3. Ездили за хлебом и справляли сети для отъезда по губам.

Вет. OSt. Холодно.

4. в 8ч утра отправились в Сайдо губу, в 11 ч пришли в Сайдо губу. Видов нет, вет. N свежий. Остановились ждать тихой погоды. В 8ч вечера стихло. Видов нет. Пошли в Волоковую, вет. ost, Холодно. В 11 ч пришли в волоковую, видов нет, пошли в Тюву В 12ч 30м (неразборчиво), ночи пришли в Тюву. Ночью ветер начал свежеть, дошёл до крепкого SO. Остановились ждать хорошей погоды, чтобы идти дальше

5/VIII, работали у Бани и починяли невода. вет. OSt. Холодно.

6/VIII тоже

7/VШ, ветер стих, в 8ч утра снялись с якоря и отправились на м/б № 6, отправились в глубь Кольского залива, прошли в Питькову, Ваенгу и Рослякову. Ночевали в Росляковой.

8/VIII, вышли из Питьковой обошли по губам и вечером пришли в Тюву Губу. В 7ч вечера пошли в Сайдо Губу.

9. Шторм с NO - та, с туманом.

10/ ветер подтих. Ходили за брамой и неводами.

11/ в Сайдо губе.

12/ вышли из Сайдо Губы. Пришли в Тюву.

13 / выбирали невода из брамы на берег для просушки.

14. Воскресение.

15. Ездили в Александровск за провизией 54, остальные выбирали поставленный невод.

Все растягали невод по берегу сушить и работали у барака лестницу на чердак.

17/VIII, Ездили в Александровск за Премией. Хор. погода, в 12ч ночи отправились в порт Владимир, взяли невода с брамой за м/б № 6. Тихо. В 4ч. утра пришли в порт Владимир.

18/VIII, в 5ч утра в Порт Влад. осмотрели губу, оказалось что вместо сельдей служащими обнар. (неразборчиво) Пертуи. Погода изменяется. Подул ветер N с дождем. В 10ч. пошли в Уру Губу. В 5ч вечера вернулись из Уры. В 12ч вечера ветер начал стихать, пошли из Порт Владимира в Тюву Губу.

19/VIII, Хор. погода. полнолуние.

Так август закончился хорошей погодой, но вода в губах уже была холодная, а поэтому сельдь уже не появлялась. Сентябрь стоял дождливый и холодный, особенно 2-я половина. В Александровске из Норвегии стали появляться товары, конечно за золото, но все-таки отраднее. Из России вести неутешительные. В большей части страны.

Особенно в Поволжье страшный голод, от засухи погорел весь хлеб, десятки тысяч бросают все хозяйство и бегут в Сибирь, т. к. в связи с голодом появились эпидемические болезни - Чума, Холера, Тиф и Инфлиенция (грипп). 6/17 сент. Полнолуние. Из Александровска отправились - на судне Захарова 9/22 сентября, а выехали из Тювы 8/21 сентября. Пришли в Онегу 15/28 сентября.

1922 года весною выехали на п/х «Вайгач» 9 июня, приехали в Александровск 16-го, в Тюву Губу 18-го н. с. Не смотря на такое раннее время, сельдь в Губе Тюве уже была. Она появилась 16-го июня. Всего закрыто было весенней сельди 48900 пудов. Осенней не было, по случаю холодной погоды, и большого количества в Губе сайды (промысловая рыба из сем. Тресковых). Из Тювы выехали 29 сент., из Александровска 30 сентября, в Онегу пришли 8 окт. на судне Аурова И.И.

К навигации 1923 г.

В Онеге много было напилено для Областьрыбы 150 саж. дров, по гружены были на суда Аурова, Ульянова, Рассказова за 100 руб. или за 100 пуд. муки груз такой как Аурова. Из Онеги выехал на п/х «Ямал» или «Вайгач» на Мурман с промышленниками. В Тюву губу пришли 22 июня по н. с. Сельди уже были, но мелкие. Закрывали по части. Весна сначала стояла теплая. Затем летом пошли дожди, наступили холода. Сельдь больше не появлялась, сайда и та вышла из губы в море. Всей сельди было выловлено около 5000 пудов. 3-го октября багаж, мука и рыба отправлены в Онегу на судне «Белое море» с капитаном А. А.Волковым:

в Тюве губе

4-го был Штиль

5-го с утра SW ровный, к вечеру W, Тихий.

6-го тихий NNW

7-го Мороз в 3°R. Днем солнце, вся осень с 15 сентября стояла тихая с ровными ветрами. Промысел по Мурману летом был плохой - промышленники выезжали за счет Обл. рыбы.

1924 год.

21 янв. с 6ч 50м вечера Смерть Ленина.

Дома хлеба и картофель все позябло, впротчем у нас картофель сохранился. Зима 1923 и 4 года стояла не морозлива, но и оттепелей не было от 5° до 23°. Снегу было не много ... Апрель стоял весь холодный. Р. Онега выходила 5 мая н.с. Прямой пароход «Ямал» пришёл 1-го июня на бар, выезжали на заводских пароходах. В Териберку приехали 6-го, а в Тюву 8 июня. Весна стояла холодная и ветреная вплоть до 18 июня ст. и до 1-го июля - нов. ст. Сельди нет ни каких признаков, местами еще виднеется снег. С 15-го июля пошли жары, а 24 появилась не крупная селедка, 25 закрыли в средний невод около 10, 000 пуд.

26-го погода изменилась, подул ровный NW и пасмурно. Сельдь на Губе, но редкая и мелкая. Августа 30 выловили из запертых неводов около 12000пудов. Сельдь ровная от 5 до 7". Лето до 1-го сентября стояло теплое не дождливое и без штормов. Промысел рыбы, благодаря сельди, которую возили для наживки, был очень хороший. Ягод и грибов почти не было, благодаря холодной и долгой весне и жаркого сухого лета.

Я выехал из Тювы 23 сент., рассчитался 25, выехал из Мурманска 27 выехали на п/х «Сосновец» и «Ксения» вечером. Пришли в Архангельск 30 сентября. Из Архангельска приехали в Онегу 6-го окт. Осень стояла сухая до половины окт., затем пошли дожди и слякоти, иногда перепадали морозы до 1°С и так шло до 30 ноября. Наконец стала река Онега 7 декабря. А опять с 8-го оттепель. Снегу нет, гололедица до 15 дек. Начало зимы стояло теплое до февраля 1923 г. Был только один мороз в 27°R. 19 января пронесся ураган, срывая с домов крыши. Снегу было не больше 1/2 арш. до половины февраля, а затей выпало очень много. В первых числах апреля начало только таять снег. 4 апр. выезжали на Мурман в Тюву Губу. Дорогу до Мурманска проехали благополучно. Погода все время стояла теплая солнечная, а временами дождик. Из Мурманска приехали в Александрова 15-го, а в Тюву Губу в Страстную Субботу 18 апреля. Пасха в этом году была 19 апреля, день был пасмурный, но теплый вет. SW, временем покрапывал дождик льду в Тюве не было да и рубанов по берегам только около станции, а больше Нигде не было. Вторая половина мая пошла холодная. С Пасхи открылся удебный промысел, рыбы было много около берегов. Колонисты выуживали по 50 пудов на человека в день трески. В половине мая появилось много зверя, который и прогонил всю рыбу. Поморов - рыбаков еще не было, промышляли только одни колонисты. Погода с половины мая круто изменилась - пошли холода и снег, дули NO и N ветры. В Тюве строили склад на пристани. Весь июнь по н.с. холодный. целый месяц дули О-вые ветры. 10 июня закрыли в Сайдогубе Ручьевской бухте сельди 10000 пуд., в Тюве закрыто 15 авг. всего 2000 пудов. Морошки было мало. Грибов и черники много, с половины июля пошли дожди. Мы жили в палатках. С 1 го сентября выехали из Сайды губы. Из Тювы выехали в Мурманск, а домой из Мурманска, выехали 27 ноября. Осень стояла холодная и выпало часть снега, т.ч. ехать было из Сороки очень хорошо, только холодновато. Домой приехал 5 декабря.

1926г. Зима до февраля стояла хорошая. Снегу было не много, и морозы стояли от 7 - 23° по R, но февраль и март были холодные с ужасными метелями. Из дому я выехал в Мурманск 21го Марта, в Тюву 28-го. В Тюве снегу было очень много. Рубаны были огромныя, март и половина апреля стояла холодная и снежная только с 15 апреля начало немного опекать, зато утренники стояли до 15°R. Пасха была по ст. стилю 19 IV / 2 мая. Страстная неделя была теплая, а в Пасху холодно и снег, ветер от N - да. 2-й день Пасхи тоже холодно. 1 го мая купил 50 пудов трески ровной по 1р. 65коп. за пуд (приписано сверху: от финнов для пищи.) Рыбный промысел был с перерывами, но в общем хороший с весны. 27 июня появилась мелкая селедка с мелкой пикшей и треской солили для кильки: 5ф. соли на 1п. сельдей. Погода ужасно холодная и шторма от N и NO - та. 1 августа закрыли в Сайдогубе около 2000 пуд. сельди. Солили Килечную: Зф. соли на 1 п. сельди и добавляли в специи по 3ф. соли. Остальную солили от 5ф. до 7 и до 8 на пуд сельди. Сельдь была мелкая с частью ровной, крупной почти не было. 11 авг. в Тюве захватили Сайды около 800 пудов, осолили в чан в 23%. Лето все было холодное и мокрое, дули NO, О, N и NW. Тресковый промысел, пока была мойва и сельдь, стоял хороший, а с половины июля рыбаки мало бывали на море. Цена трески не разборной с 10 коп дошла до 24 коп. за килограмм. Хлеб черный 7 1/2 - 8 коп. фунт. Август и сентябрь тоже были холодные и сырые. 5октября выехали из Тювы в Мурманск. 22-го вечером из Мурманска домой. 4 ноября приехал в Онегу.

Осень до 1/2 декабря стояла малоснежная, с морозами до 10 - 15°. В конце декабря наступили крепкие морозы до 35°. 1927 г. Зима с жестокими морозами, глубокими снегами. Из Онеги выехал на Мурман 5 апр. Приехал в Мурманск без распуты 12-го апреля. Приехал в Тюву 16-го в 7ч утра. На полной воде Губа Тюва до водокачки была покрыта порядочным льдом, т. ч. по льду таскали багаж. Пасха была 24 апреля. В этом 1927 году 23 января или февраля 6-го исполнилось 40 лет после нашей свадьбы, и 1-го марта 50 лет моей морской службы. Апрель весь стоял холодный и губа Тюва стояла до мая, в конце апреля дули NW - N - NO ветры, днем немного опекало а ночью выпадал новый снег. Рубаны были большие, но снегу на горах значительно меньше прошлого года. В конце апреля снегу сбыло почти не заметно. Промысел трески удебный на западе был хороший, очень много мойвы, зверя касатки, который все-таки мешал промыслу, разгонял треску. У треста работало до 15 траулеров. Весна стояла ветреная, но не сырая. Изредка выпадали теплые деньки, около 20 мая появилась редкая мелкая селедка, зимовавшая в колодце под рекою, и финнам удалось поймать неводом в колодце около 300 - 400 пудов. С 23-го мая опять пошли холода. 25/V выпал снег и град. Дули NO-вые и О-вые ветры, Пристроили пристройку к складу № 5 в Тюве Губе и покрыли толью. Май стоял холодный и июнь начала тоже сегодня 10-е июня, а ещё идёт снег, а на берегах не распустились почки. Это редкая весна. Наживки на Мурм. Берегу нет нигде, но рыба хорошая на вост.части от Териберского, а также дуют WO-выe ветры. Шторма. С 20 июня началась солнечная погода, 22 выехали 1-й раз на поиски сельди, но видов мало. По заливу была мелкая сельдь, подходила к Александровску. 10 июля в Японский невод попало около 4000 кг. ровной сельди. Днем ветер крепкий от NO. Погода стояла все время солнечная и небывало дождя с 20-го июня. Только по ночам тихо, а днем N-й ветер. 13/VII закрыли в Сайдо губе у речки сельдей около 8000 пуд., но так как часть сельдей была мелкая, то выловили только около 3000 пудов. 8 августа появилась сельдь в Тюве Губе, но попало в запорный невод около 500 пудов, а в Японский не было и видов. Всё лето стояла теплая тихая погода, но сельдей было мало и то только на Губе. Сент. 5 уехала Лиза, она гостила здесь одну неделю. С этого дня началась осень, дул N ветер с дождем. Еще проездили неделю и закончили навигацию.

Температура воды и воздуха в Тюве

9/VII 8ч. 45м. воды 17°4 С поверх. cлой 1 метр возд. 24°

10/VII 13ч. --- 15,75 --- возд. 17°

11/VII 14x/ --- 15.5 --- возд. 17°

в Сайдогубе

14/VII 20ч. 30м. --- 17,5 17,25

15 18ч.30м. --- 18° 18°

16 18ч.30м. --- 18° 11°

в Тюве

6/VIII 1Зч --12° 13,25

7/VIII 1Зч --12,25° 14° +

8/VIII 12ч --13,5° 18° +

Температура воздуха отмечалась над водой не выше 3х метр. 1-я партия людей рассчитана 10-го сент.

2-я. - 28/Х. Зима уже началась с крепкими морозами. Выехали из Тювы губы 2 ноября. Возили багаж по льду до островка. В Мурманске жили до 26 ноября. Улов трески все еще был хороший. Тральщики возили … (следующее слово неразборчиво)

Домой приехали 2-го декабря 1927 г. Зима как началась в октябре, так и продолжалась без оттепелей, но т. к. первоначально выпало много снега, то болота не промерзли и ездили все по летнему тракту. Однако зимою температура была ровная морозы стояли от 5 до 15°, редко до 22-х и один раз был мороз 27°. В Онежском заливе зимою был обильный промысел сельди, ловить благодаря теплой зиме было хорошо и т. к. оттепелей сильных не было, то рыба шла в цене. Покровчане обогатели. Зато на юге были сильные морозы с вьюгами и землетрясениями в Крыму и на Кавказе, даже на Камчатке. 1928-й год. Зима так и кончалась не холодной. Из Онеги выехали 6 человек в Мурманск на промысел сельдей, в Тюву 15 марта. Приехали в Мурманск 20-гo, а в Тюву Губу 27-го марта. Благодаря сильных ветров, снегу набивало только на крыше склада с южной стороны и в некоторых местах, а в общем меньше прошлого года.

Забыл упомянуть: В январе получил от Севгосрыбтреста по случаю 50 летнего юбилея золотые часы с надписью на крышке: «В ознаменование пятидесятилетней плодотворной работы на рыбных промыслах Севера. Степану Григор. Кучину.»

Весна, до половины апреля стояла хоть и не теплая, но рубаны были слабы, лед на Губе частью разломало и вынесло еще в марте из Губы весь.

Пасха была 2/15 апр. День был теплый, но не солнечный. Весна стояла не теплая, но и не холодная. Лето дождливое. Сельдь в Тюве Губе появилась 2-го июля и стояла 4 дня. Закрыто было около 50 тысяч в 3 обмета. Из 1-го выловили 16-ть, из Японск. невода 1.000 пуд. и из других неводов 1. 000 пуд. 15/VII пал крепкий West, нижний невод разорвало, а у среднего подняло нижницу и сельдь вся вышла. 17-го сельдь, опять показалась и 18-го закрыли 5000 пуд., да выловили тяглым неводом около 1000 пудов. Всего отправили в свежем виде в Мурманск около 20, 000 пуд., да осолено было 4600 пуд. А всего выловили 24, 600 пудов. Сельдь была не крупная и не жирная, скорее ровная. Засоленную убирали рядами, по 2 коп. с килогр. Соли ложили для чановой посолки 20 - 25%, посол вышел хороший, браку было только 9 боч. и то рваной. С 20-го июля подули OSt и NO. Погода изменилась - пошли холода, но в первых числах августа опять пошли жары с 10-го до 20-го закрыли сельди около 1000 пудов по 500 в Сайде и Тюве Губах. С 25 августа пошли холода.

В 1929 году в Тюве промысел сельди был плохой.

В 1930 году летом сельдь мелкая и мало. В ноябре появилась крупная и вове Кольском и Мот. Заливах. Я промышлял всю зиму до марта, а затем выехал в отпуск.

(Черновик письма Л. Л. Брейтфусу)

Его Превосходительству

Господину Леониду Львовичу Брейтфусу,

Главное Гидрограф. Управ. Петрограда.

Многоуважаемый Леонид Львович!

Отправляясь в экспедицию Русанова мой сын писал, что он поступил в экспедицию на следующих условиях: за навигацию (зачеркнуто «при плав») он будет получать 2000 и в случае зимовки еще 2000. Т. е. всего за год 4000 рублей в счет своего жалованья (зачеркнуто «он завещал») из Министерства вн. дел будут высылать на имя матери по 50 руб. в месяц до его возвращения. Высылку денег Министерство прекратило в настоящее время, мотивируя тем что будто бы сыном нашим ряжено на сходе до Шпицбергена 2000 руб. которые и высылались. (зачерк. «но мне кажется что Министерство обязано пло .. а. т. к. плавание на Шпицберген было окончено в 1912 году т. е. в каких то 2-3 месяца») Плавание на Шпицберген было оконч. 1912.

Но кто же должен платить за остальное время. Нам известно, что (зачеркнуто «Русанов Начальник») Представитель от Министерства Начальник Экспедиции Русанов окончив экспедицию на Шпицберген не пошел прямо на Мурман, а занимался гидрографией у Новой Земли, был в Маточкином Шаре и не смотря на позднее время безрассудно пошел в Карское море (зачерк. «увлекая») не слушаясь советов моего сына, который еще будучи на Шпицбергене говорил, что пускаться на таком судне как «Геркулес» в Карское море было бы равносильно гибели, о чем передавал мне бывший в экспедиции геолог Сватош. Следовательно во всех последствиях я обвиняю Господина Русанова и как бы то не было, мне кажется что Министерство вн. дел обязано платить нам жалованье сына до тех пор пока не выяснится вопрос о их гибели или существовании. О гибели пока нет никаких данных и снаряжаемым поисковым экспедициям я (зачеркнуто «как сам моряк») не придаю ни какого значения, особенно на «Герту», которая не заслуживает ни какого внимания кроме презрения (далее зачеркнуто «т. к. мне хорошо известно её путешествие около Шпицбергена и не первый уже год они забирают провизию на 2 года а ходят 2 месяца да Со») быть может что в настоящее лето наши путешественники высадились на Землю Франца Иосифа куда не могла пробраться в этом году ни одна из экспедиций и проведут эту зиму там и мне кажется необходимо бы (зачеркнуто: «послать в будущее р по») назначить и объявить премию зверопромышленникам норвежцам (зачеркнуто «осмотр.») за доставление каких либо сведений относительно экспедиции Русанова и Брусилова. (зачеркнуто «или же послать»).

(текст в верху этой же страницы)

По этому зная Ваше отзывчивое сердце я решился обратиться к Вам с покорнейшею, просьбою не потрудитесь ли Вы походатайствовать пред министерством вн. дел о выдаче нам сыновнего жалованья хотя бы за 3 года по 4000 руб. 12000, а т. к. около 2-х тысяч уже получено то еще остается 10,000 рубл. (зачеркн: «или булге до ...») или же посоветуйте Как нам поступить.

(текст без заголовка)

«Юг Шпиценбергена Остров Надежды окружены льдами, занимались гидрографией, штормом отнесены южнее Маточкиного Шара иду к северо-западной оконечности Новой земли от туда на восток. Если погибнет судно направлюсь к ближайшим на пути островам Уединения Новосибирским Врангеля провизии на год все здоровы.»

Вот какого содержания была последняя телеграмма В. А. Русанова оставленная самоедам в Маточкином Шаре Новой Земли 18 августа 1912 г., которая была получена в том же году Борис. Ив. Садовским 23 сентября, Телеграмма эта ясно указывает куда стремился Русанов и где надо его искать, но у нас с уверенностью можно сказать что ни Русанова ни Брусилова не искали, а искали только ассигнованных на поиски полмиллиона рублей. Зачем мол их искать да рисковать собой их наверно уже не существует, так говорят у нас, но наперекор этим умникам судьба выбросила 2-х человек из экспедиции Брусилова, как бы подсказывая, что как вы не ленитесь и как нелегко вы получили пол миллиона, а все таки Русский народ потребует от Вас отчет, Куда вы употребили народные деньги ассигнованные народными представителями на поиски пропавших экспедиций. Правда Вы купили старее чем «Фока» с гнилым рангоутом суда и как говорят заплатили около 200 тысяч рублей. Интересно кто бы теперь заплатил за «Герту» которая в Архангельске меняет рангоут хотя бы 20 тысяч, не думаю что бы кто дороже оценил это старье, Свердруп норвежец на «Эклипсе», таком же старом спокойно зимует на устье р. Енисея, поэтому-то и надеяться на поисковые экспедиции нечего а надо положится на судьбу которая скорее сжалится над несчастными страдальцами.

(далее следует вариант предыдущей записи)

«Юг Шпицбергена остров Надежды окружены льдами занимались гидрографией Штормом отнесены южнее Маточкина Шара. Иду к северо-западной оконечности Новой Земли. Оттуда на восток, если погибнет судно, будем стремиться к ближайшим на пути О – вам Уединения, Новосибирским или Врангеля Все здоровы Провизии на год». Вот копия последней телеграммы В. А. Русанова оставленной в Маточкином Шаре которую получил и доставил в Арханг. от Самоедов Борис Ив. Садовский (далее зачеркнуто: «бывший на Новой Земле») 23 сент. 1912 года на пароходе Мурм. Товар. Корол. Ольга Константиновна. Оставляя телеграмму (далее зачеркнуто: «в которой Русанов») и упоминая, что провизии на год и указывает где его искать. Русанов знал как у нас собираются на поиски экспедиций. Если сказать что провизии на 2 года, как было у него на самом деле то у нас, собрались бы искать через 3 года, а т. к. он упомянул что провизии на год то и собрались искать через 2 года в третий да и как. Скоро и охотно получились ассигнованные на поиски 3-х экспедиций деньги 500 тыс. руб. еще охотнее куплены никуда не годные, с гнилым рангоутом старее чем «Фока» суда: «Герта» и «Экплис», за которые не знаю верить или нет заплачено около 150 тыс. р. но (далее зачеркнуто: «цена им много 50 а 100 куда-то украдены, да и кто бы купил теперь «Герту» за 25 тыс.») Но интересно бы знать во сколько тысяч оценили бы теперь «Герту», которая стоит теперь в Архангельске и меняет свой гнилой рангоут. Долго готовились эти суда к плаванию (далее зачеркнуто: «подумаешь, ну теперь проходят 2-3 года»). Сколько писалось в газетах о пригодности этих судов к полярному плаванию, но как всегда продавцы не щадя красок расхваливают свои гнилой товар, а так же и покупатели, которые купили не для себя товар но с большим барышом сбыли его с рук. В норвежских газетах писалось что суда «Герта» и «Эклипс» придут около 13-го июня н. с., т. е. 30 июня по нашему стилю но прошло около 2-х недель когда явилась только «Герта» в Тромсо, а «Эклипс» пришёл через 2-3 дня.

С трудом были справлены эти суда. Из Александровска вышли уже в августе по этому можно было судить, что этим судам не суждено будет сделать какое - либо серьезное плавание по поводу розысков. Так и случилось. «Эклипс» застрял в Карском море около р. Енисей, а «Герта» вернулась обратно дойдя только до Земли Франца Иосифа, от которой только что вышло судно экспедиции Седова «Фока». К тому же случилась проклятая Европейская война, перевернувшая весь мир и показавшая все неказистые стороны Империализма.

Примечания

1. Шнека (шняка) - судно прибрежного плавания с одним прямым парусом.

2. Териберка, Гаврилово - становища на Мурмане.

3. Зуек - юнга, палубный ученик на поморских судах, не получающий платы за свой труд.

4. Бизань - задний косой парус.

5. Олонецкая губерния - ныне территория Карелии.

6. Петров день по новому стилю отмечается 12 июля.

7. Наживотчик (наживочник) - промысловик, наживляющий сельдь, мойву на крючки яруса.

8. Бережее (бережнее) - ближе к берегу.

9. Дополнено более поздней записью «Мать моя уходила с работой в соседи, т. к. дома ей шить было холодно и темно, а жена оставалась одна».

10. Фордевинд - курс, когда ветер дует в корму и судно идет попутным ветром.

11. Дополнено поздней записью «и погиб вместе с ним».

12. Дополнено поздней записью «но он расстроился и остался психологически больным на всю жизнь».

13. Эре - денежная единица Норвегии, равная 1/100 норвежской кроны.

14. «Герта» и «Эклипс» - норвежские суда, искавшие пропавшую экспедицию В. Русанова.

15. Сизигий - максимальный прилив.

16. Кошки - обсыхающие песчаные мели, идущие параллельно берегу. В дельтах рек - песчаные острова, лишенные растительности.

17. Курляндия - историческая область в западной части Латвии.

18. Шельпино - становище на Мурмане.

19. Губа Тюва, Сайдогуба расположены недалеко от Кольского залива.

20. В записях появляется двойная датировка: новый стиль / старый стиль.

21. Брама - деревянная баржа, стоящая у берега и служащая для перегрузки грузов с судна на берег.

22. Рубан - кромка льда примерзшего к морскому берегу, кромка припая.

«Онежская старина», историко-краеведческий сборник, выпуск 2, Онега, 2002