![]() | ![]() |
Камениха (рубрика: История в лицах) | |
Ольга Сергеева
Суперагент из Каменихи
*
Так уж получилось, что в онежской деревне Камениха родились сразу два разведчика с «громкими» (разумеется, не для общественности) именами. Правда, узнать об этом удалось совсем недавно.
Первыми об Иване Ефимовиче Каменеве заговорили иностранцы, вписав его имя в «историю мирового шпионажа». Фамилия второго разведчика, земляка именитого агента, устанавливается.
Так бывает, что о судьбах и подвигах земляков мы узнаем совершенно случайно. Если бы не публикации в «Независимом военном обозрении» об Иване Ефимовиче Каменеве, уроженце онежской деревни Камениха, то никогда не узнали бы, что обычный с виду пенсионер, приезжающий летом отдыхать на родину, - знаменитый разведчик, чьё имя вписано в «историю мирового шпионажа». Жаль, что информация порой доходит так поздно. 17 января 2001 года Ивана Ефимовича не стало...
Рассказывая о близком человеке, родственники недоумевали, зачем теперь писать о нём? Что можно было ответить? Память об Иване Ефимовиче, который и в Каменихе, и на кафедре химического факультета, и за рубежом был верен своей Родине, своим взглядам и убеждениям, должна остаться не только в семейных альбомах и сердцах близких - о нём должны знать земляки. Знать и гордиться.
Не только им - всеми, кто прославил малую родину. И не после публикаций в столичных газетах, горького прощания, а успеть расспросить неизвестных и неприметных героев ещё при жизни.
1949 год
Соединённые Штаты Америки
Филадельфия
11 часов утра
В то тёплое солнечное утро по загородной аллее неторопливо шёл невысокого роста, среднего возраста мужчина. Со стороны казалось, что обычный американский дачник прогуливается перед обедом по окрестностям. Немного покружив, он свернул к заросшему декоративными кустами небольшому двухэтажному кирпичному домику. Толкнул дверь, поднялся по крутой лестнице на второй этаж.
В глубине комнаты гостя ждали. Хозяин торопливо поднялся. Они встретились, почти одногодки, по образованию химики. Их двухчасовая беседа произошла по воле судьбы.
Хозяин дома - Гарри Голд («Арно», «Гусь», «Раймонд»), начавший работать на советскую разведку в 1934 году, стоял у истоков организации производства цветной кино и фотоплёнки в СССР. В начале сороковых годов формулы проявителей и закрепителей можно было получить двумя способами: либо создав свой научно-исследовательский центр, либо украв описание технологии. Благодаря одному из сотрудников компании «Истман Кодак», передавшему засекреченные документы Гарри, это и удалось сделать.
Много лет спустя Голд заявит, что считает эту добычу более важной, чем участие в краже атомных секретов. Ведь ноу-хау цветной фотопечати «…более разрушительна, чем атомная бомба, потому что этот процесс нельзя скопировать». За что в 1943 году шпиона наградили орденом Красного Знамени.
Его собеседником был второй секретарь советского представительства при ООН в Нью-Йорке, офицер советской разведки Иван Каменев. В те годы молодой сотрудник только ещё постигал азы работы «в поле». Позднее Иван Ефимович расскажет о встрече так:
- У меня был пароль: газета в кармане, условный жест, несколько слов по-английски, которые я произнёс. Голд сразу обрадовался, почти со слезами сказал: «Я так и знал, что вы меня не бросите». Честно говоря, дело прошлое, но он мне тогда сразу понравился.
В Центре знали, что Голд был «под колпаком» - советский офицер внешней разведки, внимательно следивший за судьбой агента, сообщил о провале подопечного. Гарри допрашивали в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сотрудники ФБР. Тогда с ним лишь побеседовали и оставили на свободе. Однако его вызов в Комиссию и допрос её членом Ричардом Никсоном насторожили Москву. Казалось, связь с ним нужно законсервировать.
Но, тем не менее, вопреки тревожным сигналам, по приказу Центра встреча Голда и Каменева состоялась. По этому поводу у военных историков бытует несколько мнений: одни утверждают, что Гарри был перевербован американской разведкой, те всячески старались схватить кого-нибудь из русских с поличным, по другой версии, наши решили ещё раз перепроверить американца.
Нью-Йорк
За день до встречи
Вечер, 21.00
Было около девяти часов вечера накануне уик-энда. Второй секретарь советского представительства при ООН в Нью-Йорке Иван Каменев вышел из здания и сел в автомобиль. После очередного дня сессии русские дипломаты один за другим быстро разъезжались по домам.
Несколько машин трогаются с места почти одновременно. Даже если мобильная группа агентов ФБР сядет им «на хвост», в отчёте будет указано, что все русские прибыли к жилому зданию, занимаемому диппредставительством СССР, и в дороге никаких подозрительных контактов не зафиксировано.
Рядом с Каменевым сидит человек. В нужный момент «дублёр» подстрахует его, когда на полпути он выйдет из машины. Так началась операция.
- Я попросил шофёра остановиться возле какого-то магазина. Вышел, а они поехали дальше. Уже почти стемнело. На мой взгляд, всё было чисто, «хвоста» не было, я ещё немного повертелся и пошел на вокзал. На поезде проехал немного дальше Филадельфии. Вернулся в город автобусом.
Я ему никакой информации не давал, он у меня ничего не расспрашивал. Голд отвечал на мои вопросы о том, что произошло за то время, пока он был вне связи. Договорились: в случае опасности не исключена возможность его выезда из страны, а для этого он должен появляться в условленном месте и курить трубку...
Иван Каменев не заметил в голосе хозяина фальши, хотя Гарри оказался в непростой ситуации и выглядел загнанным в угол. Ничего не давало Каменеву повода насторожиться.
- Попрощались очень мило. Рукопожатий не было. Обошлись без лишних слов и эмоций, хотя Голд всё так же смотрел на меня слезливыми глазами. Выйдя из дома, я не озирался, шёл спокойно, уверенно, как человек, настроенный на воскресную прогулку.
Каменев ушёл так же тихо, неожиданно, как и пришёл. Но теперь ему некуда было спешить. «Хвоста» за собой он не обнаружил.
О чём шёл разговор, мы вряд ли когда-либо узнаем, на то и конспирация, разведка и шпионаж. В США никто не узнал, что скромный химик помог наладить Советскому Союзу производство цветной фото и киноплёнки, а также сообщил о технологиях производства нейлона, пороха и другие ноу-хау.
Не увлекаясь шпионскими играми, свою операцию Иван Каменев провёл блестяще. Именно после этой встречи было решено оставить Гарри Голда в покое, а сам агент до конца своих дней так и не раскрыл имя разведчика, называя его «неизвестный русский».
Год спустя: судьба разведчика и агента
Через год после этой встречи Гарри Голда арестовали. Считается, что его выдал американский связник. Показания его продолжают оставаться секретными. Исследователи считают, что в отношении некоторых американцев его свидетельские разоблачения позволили признать вину этих людей. Суд определил ему тридцать лет тюрьмы.
Через пятнадцать Гарри досрочно освободили. В последние годы он не общался с репортерами и не пытался писать мемуары, а ведь рассказать мог очень много. Умер «атомный суперагент» Москвы в 1972 году.
В 1950 году оперативная обстановка в США резко обострилась, ряд завербованных советскими разведчиками ценных агентов арестовали, другие в «пожарном» порядке покинули Америку. За несколько месяцев до ареста Голда из США уехал и Каменев.
- Посол приказал мне скрытно покинуть страну. Не приняв никаких возражений с моей стороны, он сказал: «Вы сейчас никуда не показывайтесь, организуйте, чтобы ваш багаж принесли на пароход «Баторий», и идите туда в тёмное время суток. Вас там примут». Впереди была Родина. И многие годы работы в Австрии, Индии...
Деревня Камениха
Полвека спустя
Мы с Марией Ефимовной Чирковой (родной сестрой Ивана Ефимовича) и Любовью Петровной (племянницей) сидим в «передней» большого, добротного дома, расположенного вблизи реки Онеги, в селе Камениха. Посреди комнаты большой стол. За ним и расположились. В этом доме 19 августа 1911 года появился на свет будущий советский разведчик. Ничем примечательным в деревне многодетная семья Каменевых не выделялась. Когда Иван поступил учиться в Архангельский лесотехнический институт, отец Ефим Владимирович был не доволен, мол, от земли сын оторвался... Лишь в 1933 успокоился, поскольку после окончания химико-технологического факультета Иван стал деканом. Тут уж глава семьи изменил свое мнение: хорошо, что сын учёным стал.
Чуть позднее он ещё раз порадовался за сына: тот женился на Ниночке - Нине Семёновне, преподавателе того же института.
- Она родом из Пензы была, - вспоминает племянница. - Я и девичью фамилию её помню - Левина. - И, повернувшись к Марии Ефимовне, добавляет, - ты же больше знаешь, расскажи.
- Тогда по порядку. Я начальную школу в Каменихе закончила, - рассказывает сестра, - куда-то мне дальше определяться надо было. Отец уже умер, а мама в ту пору работала в колхозе. Сама неграмотная, лишь расписываться умела, а детям своим учиться велела. В то время мы переписывались с Иваном. Видимо, он и предложил взять меня к себе.
Мама проводила меня до Онеги и посадила на пароход. Я даже название помню - «Карелия». До этого сёстры описали Нине Семёновне, во что я буду одета. Я в Архангельске по трапу спускаюсь, а внизу женщина ждёт: «Здравствуй, Машенька!» Вот так всю жизнь меня и звала.
Иван в ту пору по партийной линии был переведён в Москву. Мы вдвоём жили в двухэтажном преподавательском доме, что возле АЛТИ. Кстати, позднее Нина Семёновна рассказывала, что они с Иваном его достраивали, зарабатывали на жизнь, родители ведь не могли им помогать.
До моего приезда в Архангельск Нина Семёновна уже в школу меня записала. Первые дни сама приводила и забирала из школы. Помню, платье сразу сделала покороче, у нас, в Каменихе, длинные наряды носили, а в городе мода другая. Я худенькая была, пугливая, спросить ничего не смею, ем мало. Нина Семёновна всё беспокоилась, как я к Архангельску привыкну.
Через четыре месяца Иван приехал за нами. Ему в Москве предоставили коммунальное жильё. Квартира находилась в центре столицы, на Преображенке. Окна большие, потолки высокие. На двери четыре звонка, столько было соседей. Все занимали по комнатке, а мы две. Кухня была большая, у каждого свой столик. Холодильников не было, кастрюльки ставили возле балкона.
А когда Марию Ефимовну, Машеньку, привели в новую школу, она очень переживала за первый столичный школьный день, на Севере крепко «окают», ну как засмеют? Но всё обошлось благополучно. Семья Каменевых жила хорошо. У Машеньки уже и подружки появились, и два племянника подрастали, но она очень скучала по дому.
- Мне казалось, что мама, а она в то время болела, уже умерла. Я всё просила в письме: «Мама, ты распишись». Придёт письмо, а я всё на почерк смотрю, её или нет. Однажды мама не выдержала и приехала. Мы её не ждали, не встречали, она сама добралась. Потом, уже смеясь над своей простотой, рассказывала, как ей казалось, что все военные (а Иван тогда уже форму носил) знают друг друга. Встретила одного из них и стала расспрашивать о сыне. Потом протянула листок с адресом, тот и довёл маму до подъезда. Как я обрадовалась её появлению, ни на шаг не отходила от мамы! Понятное дело, что с ней и вернулась я домой, в Камениху.
Позднее Мария Ефимовна закончила Каргопольское училище, выучилась на учителя. И вновь оказалась у Ивана. Стала преподавать в одной из московских школ. Брата с семьёй перед войной направили на работу в Америку (кстати, из этого дома еще одна семья уезжала с ними). Провожая их на вокзал и помогая расположиться в вагоне, заглянула Машенька в купе, а там кругом бархат и золотое шитье, зеркала, сиденья мягкие, туалет отдельный. Девчушка все ахала. Нина Семёновна неустанно одергивала: «Машенька, потише!»
- Иван оставил мне номер телефона и сказал, как только придет от него письмо, мне позвонят. Позднее так и было, я заходила в большое серое здание, в отдел кадров, и забирала письма.
В конце войны мама перебралась к родственникам в Москву. Я часто её навещала. Она по-прежнему болела и 13 октября1946 года умерла. Иван в то время был в Америке. Хоронить помогали сослуживцы. Как их звали? Не помню...
- А мне по рассказам запомнилась лишь соседка Ивана Ефимовича - Зинаида Кирилловна, - добавляет племянница Любовь Петровна. Позднее супруга её перевели в Прибалтику. Он там большой чин имел. Вёл какое-то важное расследование, и его застрелили прямо в кабинете.
- Ваня сильно горевал, что маму не смог похоронить, - поглаживая рукой скатерть на столе, продолжала Мария Ефимовна. - А как мы ему сообщить могли? Не успел бы он из Америки добраться…
- Знаете, он много не говорил, - продолжает рассказывать о дяде Любовь Петровна, - коснёшься политики или экономики, а в ответ: «Спроси что-нибудь полегче». И о работе не рассказывал. Но знал очень многих влиятельных и известных людей.
Однажды увидела его пенсионное удостоверение, а там запись: «Полковник госбезопасности». Лишь раз Иван Ефимович сказал, что, уходя на работу, порой и не знал, когда вернётся домой. И добавил: «Войдешь в одну дверь, выйдешь в другую...»
- Нина Семёновна молвила, - чуть задумавшись, добавила сестра, - мол, жду-жду вечером Ванечку (она всегда его так называла), нет его. Потом звонят, мол, в командировке. А когда она закончится, никому не известно. Несколько раз она выезжала к нему за рубеж.
- Ой, как страшно ей было тонуть! - вспомнив эпизод из жизни семьи брата, Мария Ефимовна всплеснула руками, - это когда они из Америки возвращались. Ночью на судне возник пожар, а потом уже и ко дну корабль пошел. Иван Ефимович успел выпрыгнуть за борт, как-то лодку раздобыл, потом жену с ребятишками на воде принял. Долго их по морю таскало. Лишь через трое суток вертолёты нашли их в Черном море и в Одессу доставили.
- Мама мне рассказывала, что тогда на этом судне утонул мужчина один из Каменихи, - припоминает Любовь Петровна. - Спросили у Ивана Ефимовича. Сначала он ничего определенного сказать не мог. Лишь спустя некоторое время, в другой приезд, подтвердил, что был ещё один из местных, послом работал. Иван Ефимович называл фамилию, да я не запомнила, - огорчается племянница. Как-то не принято было много расспрашивать. Время другое было.
- Рыбак был заядлый, - чуть задумавшись, продолжает племянница. - С сыновьями Александром и Валеркой любил с удочкой на озёрах посидеть. Мы ему в Москву даже запечённых вьюнов посылали. Не знаете? - видя моё удивление, пояснила, - рыба такая, по-другому её миногой зовут. Тело длинное, как у змеи. По осени их столько тут в ямах водится! Её солёную хорошо есть и в пироги запекать. Сходит, с местными рыбаками договорится, те ему хорошей рыбки принесут.
- Я у него после смерти Нины Семёновны гостила, - вспоминает Мария Ефимовна. Он всё просил наваги купить. Принесу из магазина крупную, он взглянет из-за плеча, - Опять дальневосточную принесла? Покупай только нашу, мезенскую...
У него много фотографий всяких. Сядем вечером рассматривать, он про страны рассказывает. Индию очень любил, восхищался людьми, обычаями страны. Советовал бананы покупать длинные, они растут внизу, поэтому и микроэлементов в них больше. Были фотографии и европейских городов. О детях говорил, что их Нина Семёновна вырастила. Я, мол, тридцать лет по командировкам, дома редко бывал.
- Обрадовался, что я перебралась из Онеги в родительский дом, - сказала Любовь Петровна. - Он же в нём родился. Иван Ефимович вообще переживал за деревню, огорчался, что она пустеет, молодежь уезжает.
Долго ещё длился наш бесхитростный разговор. О том, что учила детишек Мария Ефимовна не только в онежских школах, но и в китайском Порт-Артуре, и еврейском Лазаревске. О прошлом и настоящем маленькой Каменихи.
Места в деревне потрясающие! Из окон дома Каменевых видна красавица Онега. На противоположном берегу - величественный храм, охраняемый местной «вневедомственной охраной» - старушками. От запаха только что скошенных трав кружится голова. В синем небе заливаются быстрокрылые птицы. Наверное, в такой красоте и гармонии рождаются удивительные люди. Значит, ещё не раз выпадет в Камениху командировка - за новым героем.
Независимый взгляд. №20(20). 21-27 июля 2004 г. С.2, 12-13.
Ольга Сергеева
дата последнего редактирования: 2017-05-14
Воспоминания, рассказы, комментарии посетителей: