Публикация № 10Пустынька    (рубрика: История края)

Г.П.Гунн

Г.П. Гунн

От поселка Наволок, куда можно проехать автобусом от железнодорожной станции Плесецкая, мы и начинаем наш путь в Синегорье, к Пустыньке. В сырое лето, когда Онега многоводна, добраться туда можно на попутной моторке, в сухое лето — случайной попутной машиной или тридцать километров пешком.

Онега, почти на всем своем течении унизанная деревнями и поселками, здесь, в середине своего пути, резко меняет облик и приобретает вид суровой таежной реки. За последней деревней, Нижний Маркомус (Плешковская), где некогда на обрывистом берегу стояла часовня XVIII в. с оригинальной бочковидной кровлей, с галерейкой, до самой Пустыньки нет селений, а только река, уводящая в неизвестность, каменистые луды, пересекающие плесы, беловодные ручьи, сбегающие с берегов, и зубчатые ряды островерхих елей. И сама река и лесной пейзаж кажутся неизменными и вечными, какими были они во времена древних новгородцев.

Так от излучины к излучине ведет своенравная река, пока за последним поворотом, за кипящим порожком не откроется на низком речном мысу под высоким холмом небольшая деревня с выбеленной церковью. Это и есть Пустынька.

Такие названия мест, как Пустынька или озеро Монастырское, хотя зачастую никаких следов прошлого там не сохранилось, всегда свидетельствуют о существовании здесь монастыря. Так и на этом месте стояла некогда Ямецкая Благовещенская пустынь.

Ни основатель ее, ни время основания неизвестны. Возможно, возникла она во второй половине XV в. Известно, что в начале XVI в. через нее проходил Антоний Сийский, по преданию, написавший для братии монастыря икону Благовещения. Приписываемая ему икона некогда хранилась в турчасовской Благовещенской церкви, ныне не существующей. Но история этого места гораздо древнее. В самые давние исторические времена населяло окрестные места чудское племя емь, или ямь. Первое летописное известие о еми относится к XI в. В Никоновской летописи под 1042 г. содержится запись: «Иде Володимер, сын Ярославля из Нового города на Емь и победиша их и пленища множество». Новгородские летописи несколько раз упоминают о походах ушкуйников на емь. Последнее неудивительно, поскольку через места обитания еми проходил волок с Онеги на Северную Двину, начинавшийся здесь, у Пустыньки, а кончавшийся за водоразделом, у верховий реки Емцы, получившей свое название от древних, бесследно исчезнувших обитателей. Так что допустимо предположить, что какое-то поселение на сравнительно людном, проезжем пути здесь возникло очень давно. Основанная на емецком волоке пустынь наладила мосты и гати и за проезд по ним получала дорожный сбор.

Сведения об истории Ямецкой (или Емецкой) пустыни скудны. Первое документальное упоминание о ней содержится в сотной книге Никиты Яхонтова 1592 г. При царе Федоре Ивановиче монастырь получает жалованную грамоту. «А по той грамоте велено им владеть землею и всякими угодьи и промыслы вверх по Онеге до речки до Пяленги на четыре версты, а вниз до Каркуса порога на пять верст, да в Емце реке до мосту, ниже Оленья броду на версту» - так определялись монастырские владения в Писцовой книге Семена Языкова 1615 г.

В другой Писцовой книге Ивана Воейкова (1621-1622 гг.) о пустыни сказано: «В Каргопольском уезде, в Турчасовском стану, на Онеге реке, на Емецком волоку, монастырек убогий, Благовещенский, а в нем церковь Благовещения Пречистые Богородицы древяна, стоит без пения, и церковного строения нет ничего. А в том монастыре живет в келье старец Осей. Пашни паханые худые земли, около монастыря осмина, за перелогом три четверти в поле, а в дву потому ж...»

Мы узнаем также, что в годы Смутного времени, «в разоренье литовские люди в той пустыни старцов посекли а жалованную грамоту сожгли и после того-де Побережские, Марковские, Шелековские крестьяне их, старцов, обижают». Из этих строк мы можем заключить, что оставшийся в живых старец Осей собрал малочисленную братию, но пустынь влачит жалкое существование. Окрестные крестьяне теснят монахов, предъявляют претензии на их владения, поскольку монастырь не может документально обосновать свои права. Поэтому «черный поп» Кирилл с братией посылают в Москву жалобу на местных крестьян и просят подтвердить свои прежние права. Грамоту такую они получают.

Очевидно, перед нами один из многих эпизодов борьбы крестьян с монастырями за право землевладения. Можно вспомнить, что столетием раньше Антоний Сийский, пройдя через Ямецкую пустынь, первоначально поселился на Шелеховском озере, где прожил семь лет, но был согнан окрестными крестьянами, опасавшимися, что новый монастырь, окрепнув, отнимет их земли (непокорные шелеховские крестьяне упоминаются и в цитированной выше грамоте).

Хотя прежние льготы, по новой грамоте, вернулись к монастырю, он так и не смог окрепнуть. Главной причиной тому было, что емецкий волок запустел, перестал быть важным торговым путем — на смену ему пришли сухопутные пути с Онеги на Двину. К тому же и монастырские пашни, «худые земли», и рыбные ловли не столь обильны в среднем течении реки, как в ее низовье.

Короткий расцвет пустынь переживает в годы управления обителью строителя Павла (1718—1741). При нем возводится двухпрестольная церковь Благовещения, сохранившаяся до наших дней.

Дальнейшая история Ямецкой пустыни напоминает нам истории других удаленных северных пустынек, о которых мы уже рассказывали. Сначала они приписывались к более крупному монастырю, в данном случае к Спас-Каргопольскому, а затем упразднялись. Монастырская церковь была обращена в приходскую, а на месте обители возникла деревня, которая в память существовавшей здесь пустыни стала называться Пустынькой.

Название это, конечно, подходило и к характеру здешних мест — к их пустынности, удаленности, стесненности лесистыми холмами. Полей и лугов здесь немного, и они скудны, поэтому жителям лесной деревеньки, как и других окрестных деревень, приходилось искать побочные источники дохода. Таким источником стала опасная работа на реке. За жителями Пустыттьки и деревень выше с давних пор укрепилась слава опытных лоцманов. Обычно плывущие вниз по Онеге не решались проходить Великие пороги без опытного провожатого.

С расширением лесоразработок по реке Онеге, начатых еще в середине XVIII в., к ремеслу лоцмана прибавилось ремесло плотогона. О тех, теперь легендарных, временах до сих пор народная память хранит множество рассказов, и смешных и печальных. Колоритные черточки старого быта найдем мы и в произведениях Александра Чапыгина, уроженца Усть-Моши — не столь далеких отсюда мест.

В то время плотогонов на Онеге звали «лободырами» (у Даля: «Лободыроватый - глупый, тупоумный»). Это были смелые, но бесшабашные люди, которым легко доставались деньги, но скоро и уходили. По договору с хозяевами, пригнав плоты к деревне и поставив их ниже первого порога, они получали щедрое угощение. Поэтому и носит первый порог название «Дикая пьяница». А дальше предстояло провести ярус из восьми плотов по бешено кипящей воде, в камнях, где все решают доли секунды. Пройдя самые опасные пороги, плоты приставали у деревни Бирючевской, по имени которой называются пороги. Здесь был «Винный плес», где тоже полагалось угощение. Скупиться хозяевам не следовало, поскольку впереди были еще Гусевы пороги.

Давно отошло в прошлое ремесло плотогона, хотя все еще возникают на Онеге были и легенды о смельчаках, про ходивших Великие пороги на одном бревне. Путешественник, достигнув Пустыньки, может увидеть самые большие пороги Онеги, пройдя высокой грядой правого берега, не когда бывшей дорогой на деревню Бирючево, теперь обратившейся в тропу. Он увидит сверху в просвете между деревьями сверкающую, шумящую реку в большую воду и всю засеянную камнями в маловодье, а пройдя четыре километра. увидит и услышит грозное кипение воды и, спустившись по крутому лесному откосу, предстанет перед самым большим порогом Онеги, который в Писцовых книгах XVII в. назван «Каркус-порогом», но ныне старое название его забыто и называется он просто и значительно: «Большая голова».

Ознакомившись с прошлым Пустыньки и ее тоже по-своему легендарным, величавым пейзажем, подойдем теперь к цели нашего пути — деревянной Благовещенской церкви.

Исходя из сообщения, что нижний, теплый Благовещенский храм был освящен в 1719 г, датировать постройку следует этим временем. Верхний, Вознесенский храм освящен в 1725 г.

Уже при первом взгляде на это сооружение мы ощущаем его необычность, хотя использованные здесь архитектурные формы нам знакомы. Решение здания предельно просто и сводится к одной теме: высокий четверик храмового сруба служит постаментом для возведения мощной, выразительных очертаний бочки. Вторая, меньших размеров, бочка поставлена над пятистенной апсидой. То, что бочка поставлена над апсидой, обычно и у шатровых и у кубоватых церквей, но бочка как завершение встречается чрезвычайно редко в деревянном зодчестве. Подобное завершение можно припомнить на Троицкой церкви бывшей Елгомской пустыни, ныне не сохранившейся, затем на знакомом нам Почозере, на второй церкви, рядом с шатровой, но и здесь бочковидная кровля не сохранилась, и ныне здание перекрыто на два ската. Была бочковидная кровля на упоминавшейся часовне с галереей в деревне Нижний Mapкомус и на часовне в Ольховском погосте. Любопытно отметить, что эта оригинальная форма кровли локализируется лишь в одном определенном районе среднего течения Онеги и больше нигде не встречается на Севере. Знакомясь с северным деревянным зодчеством, мы приходим к выводу, что каждому району был свойствен свой тип архитектурного решения как жилых, так и культовых по строек.

Правда, столь редкая ныне, а еще точнее сказать — единственная в Пустыньке, бочковидная кровля была широко распространена в Древней Руси, особенно в хоромном строительстве, о чем свидетельствует сохранившееся изображение деревянного Коломенского дворца. Благодаря бочковидному перекрытию Благовещенская церковь имеет парадный, хоромный вид.

Есть особая прелесть в крутом, замшелом скате бочковидной кровли, в резко очерченном переломе между основанием бочки и отводными полицами. Возле таких сооружений, возле таких природных мест воочию постигаешь смысл слов: «сказка Севера». Здесь оживает перед нами Древняя Русь и звучат ее полузабытые предания.

«Пусть наш Север кажется беднее других земель. Пусть закрылся его древний лик. Пусть люди знают о нем мало истинного. Сказка Севера глубока и пленительна. Северные ветры бодры и веселы. Северные озера задумчивы. Северные реки серебристые. Потемнелые леса мудрые. Зеленые холмы бывалые. Серые камни в кругах чудесами полны... Все ищем красивую древнюю Русь» — эти строки Николая Константиновича Рериха вспоминаются сейчас и служат своеобразным девизом нашего путешествия по задумчивым озерам и быстрым рекам.

Бесспорно, мы наблюдаем прекрасное сооружение, хотя оно и предстает ныне не в полном своем облике -- отсутствует шейка с главкой, некогда врезанная в кровлю, к. тому же здание предстает нам обшитым тесом и побеленным. Трудно судить нам и о первоначальном расположении окон, особенно по южному фасаду храма и трапезной, поскольку здание использовалось для хозяйственных нужд. На последнее не станем сетовать: благодаря этому оно сохранилось. Поблагодарим и плотников, которые при ремонте здания отреставрировали бочки. И потому, что покрытие сохрани лось почти неповрежденным и лемех имеет свой зеленовато-желтый отлив, столь явственно звучит поэтическая тема этого памятника, выраженная в смелых очертаниях завершения, напоминающих силуэт взлетающей птицы. От прекрасного памятника трудно оторваться. Обойдя его неоднократно, замечаешь, как поставлена церковь относительно реки: ее паперть выходит на тихий плес под деревней, единственное место, где можно причалить. Дальше река уходит вдаль прямым рукавом с заметным на глаз скатом и все более убыстряет свой бег. Путник может напоследок бросить взгляд на статный силуэт здания, а дальше уже не приходится оглядываться: за поворотом, перекрывая человеческий голос, ревет, кипит, беснуется, пенится «Большая голова». Многих людей встарь проводила церковь в рисковое плавание, а снизу никого не встречала в одну сторону была речная дорога. Нет, не отделить эту церковь на мысу от суровой и грозной реки!

Памятник в Пустыньке выявил и ввел в научный обиход еще в 80-е гг. прошлого века академик архитектуры В. В. Суслов. Он описал его и сделал обмерный чертеж. Размеры ее таковы: длина 8, ширина 4, высота 8 сажен (сажень — 2,14 м). Согласно «Известиям археологической комиссии» (вып. 41), внутри стены были обиты холстом и окрашены. Иконостас новый. Четыре колокола были повешены на столбах у входа в церковь.

Но помимо рисунка В. В. Суслова, воспроизводящего абрис сооружения, памятник до сих пор нигде не опубликован. Видели его и знают, конечно, многие, но ни репродукций, ни описаний нет. Если это так, то нам с фотографом книги Ю. Д. Рыбаковым выпала честь снова напомнить об этом удивительном, уникальном памятнике, выстоявшем два с половиной столетия в стороне от больших дорог, среди первозданной природной стихии.

Г.П. Гунн

Г.П.Гунн






  редактор страницы: Василий Елфимов (geovas7@yandex.ru)


  дата последнего редактирования: 2015-11-07





Воспоминания, рассказы, комментарии посетителей:



Ваше имя: Ваш E-mail: